Дважды возрожденный. Виктор Борисович Мурич

бьет длинными очередями, превращая преследователей в разлетающиеся комья плоти. Мичман, устроившись на сидении, закрепленном на лафете, виртуозно управляет двустволкой. Спаренные стволы дергаются из стороны в сторону в поисках очередной жертвы. Затем следует огненный плевок и на камни падает новая порция тушканьего паштета, суля кротам маленькое пиршество.

      Сделав последний выстрел, пушка умолкает и на поле боя остается лишь уже хромающий вдалеке вожак. Я думал, он уже не встанет, но жажда жизни оказалась сильнее перенесенных ран.

      Животное двигается медленно, виляя из стороны в сторону, периодически падая и снова вставая на подкашивающиеся ноги. Похоже, Мичман решил не утруждать себя стрельбой по раненому животному. У моего попутчика оказалось другое мнение на этот счет.

      – А ну, Вить, притормози, – просит он, вскидывая карабин.

      – Думаешь надо? – просыпается у меня нелепая жалость к жаждущему жизни животному. – Пусть себе идет. Все равно ведь сдохнет. Ему вон как Мичман наподдал.

      – Он бы нас не пожалел! – категорически отметает мое предложение Стас.

      Нам до массивных стен осталось десяток метров.

      Сбрасываю скорость и плавно останавливаюсь у каменной плиты ворот. Задрав голову вверх, показываю Мичману большой палец. Он в ответ довольно машет рукой.

      Мичман еще не знает, какие новости мы ему привезли.

      Ох, и тяжелым будет разговор…

      Дождавшись полной остановки, Стас замирает на секунду как изваяние.

      Выстрел.

      Еще один.

      Разрывные пули входят в затылок убегающего животного, бросая его вперед на прогретые тусклым солнцем камни Пустоши. Тело все еще продолжает сучить длинными ногами, пытаясь подняться. Пару раз взлетает вверх смертоносная кисточка хвоста, как бы упрекая нас за удар в спину и нечестность боя.

      Только убедившись, что тушканчик больше не шевелиться, я въезжаю в открытые ворота Цитадели.

      Ни о каком честном бое и речи быть не может. Мы здесь, чтобы выжить. И мы выживем.

      Выживем, назло всем.

      Глава 2.

      Как я и ожидал, мы получили вздрючку от Мичмана по полной программе. И поделом. Сами обложались.

      Мы стоим перед ним как два нашаливших пацана, и он тихим спокойным голосом вычитывает нам мораль. Лучше уж пусть бы он орал или дал в морду. Было бы легче.

      Когда Мичман читает мораль, то застрелиться хочется еще при первых его словах. Он всегда говорит спокойно, тихо и по сути. Мы, наклонив головы, даже не пытаемся оправдываться. Против правды не попрешь.

      – Вы знаете, что нарушили Договор? – Мичман заглянул мне в глаза. – Вы знаете последствия?

      – Да. Но мы же пытались… – все-таки начал оправдываться Стас.

      – Мы же! Вы же! Они же! – передразнил Мичман. – Плохо значит пытались!

      Промывание мозгов длится еще несколько минут. Наконец, он исчерпался, и уселся в массивное каменное кресло. Поерзав, принял удобную позу и потянулся