Дважды возрожденный. Виктор Борисович Мурич

область покрытия как у небольшой ракетной установки.

      Вращающиеся кожаные петли замедлили скорость и через секунду опали в ловко подставленные руки гномов.

      Один из них призывно махнул рукой. Значит, жарить меня не будут. Мелочь конечно, но приятно.

      – Привет! – говорю я подойдя поближе. Дрожащий голос явно выдает мое волнение. Автомат как бы сам по себе поворачивает голову в сторону машущего а палец невзначай оказывается на курке.

      – Здравствуй человек! – неожиданно радостно приветствует меня гном. Его спутники дружно кивают головами. Мол, присоединяемся к приветствию.

      В очередной раз задаю себе вопрос, откуда они знают русский язык.

      – Проходи. Присаживайся, – радушно предлагает гном привычно сипящим голосом. – Гостем будешь.

      Под действием его дружелюбного тона напряженный до одеревенения указательный палец правой руки медленно сползает с курка.

      До сих пор мы почти не разговаривали с гномами. Исключение только гном встретивший нас после прибытия в этот мир и еще парочка, решавшая судьбу нерасторопного Стаса.

      Гномы подвинулись, освобождая мне место в круге. От запаха плесневелого сыра и непонимания происходящего кружится голова. Сажусь на плоский камень и осматриваю хозяев. Раньше они мне казались все одинаковыми, но при таком их количестве уже заметна разница в лицах. Одеты все практически в одно и тоже – длинные черные кожаные плащи, длинные сетчатые рубахи и широкие кожаные штаны, из-под которых выглядывают грубые ботинки на толстой подошве.

      – Как дела? – поинтересовался гном в традиционно длинном кожаном плаще с изящной каменной застежкой у горла, сидящий справа. – Давно за нами идешь?

      – От шахты, – решил я говорить правду.

      Гномы переглянулись, и что-то тихонько буркнули друг другу. Гномий язык я слышу впервые. Отдельные слова в нем совершенно не выделяются. Больше это похоже на булькание кипящего супа. Только громче и яснее.

      – Зачем?

      – Надоело жить в неведении! – резко выпалил я в лицо спросившему. – Туда нельзя. Сюда нельзя. За неповиновение смерть… Надоело. – Я в сердцах пнул большой камень ногой. – Сплошные табу… Марионетки блин какие-то. Ни шагу в сторону от Договора. Мои друзья гибнут непонятно за что, – перед глазами всплыл расплавленный холм и искривленный ствол автомата, как надгробный крест, торчащий из каменной могилы.