Война, любовь и психология. Лев Горфункель

форму: маленький, худосочный, размер ноги 38… Учили, конечно, максимально ускоренными темпами – а как же иначе, когда враг все ближе? И уже в декабре сорок первого отец прибыл на фронт, а дома остались его отец, мать, младшие сестра и брат. И Лена – его первая школьная любовь. Перед отъездом отца на фронт они решили пожениться сразу после войны…

      Отец был назначен сначала командиром взвода, а затем батареи: четыре орудия, двадцать бойцов и еще кони – перевозить орудия. Это была двести восемьдесят шестая стрелковая дивизия Ленинградского фронта, основной задачей которого была защита Ленинграда. Отец всю жизнь гордился потом, что защищал свой родной и любимый город, свою семью, которая осталась там.

      Он был самым молодым командиром батареи – восемнадцать лет. Период был самый тяжелый: немцы наступали, голод, холод, болотистая местность вокруг Ленинграда, кони застревают, не могут перетаскивать орудия. А ему надо не просто воевать, а еще и командовать людьми, отвечать за них, по крайней мере перед собой. Восемнадцать лет… Не могу себя представить на его месте в восемнадцать лет… Хотя, может, если бы я был на войне… Но я не был.

      Кроме всех этих трудностей, еще были – и, наверное, самые тяжелые – трудности моральные. Ведь наступление на этом фронте началось только в начале сорок четвертого года. Это значит, больше двух лет в состоянии, когда каждый день очень тяжело, каждый день может стать последним в жизни, и нет никаких проблесков победы. Да еще и сознание того, что в городе голодают, умирают от голода. И это не какие-то абстрактные люди – это твои сограждане, твоя семья. Мама отца (моя бабушка Ева) писала ему на фронт письма, он тоже писал ей, а также отсылал все деньги, которые получал как офицер (это называлось, кажется, «аттестат»). Конечно, это были совсем маленькие деньги для семьи. Отец папы, мой дедушка, к началу войны уже серьезно болел, и бабушка все свои силы направляла на заботу о нем, на обеспечение его и всей семьи питанием. А еще были сестра отца Муся пятнадцати лет и брат Генрих, все его звали Геня, четыре года, и все они как-то должны были жить. А отец был на фронте и мог только посылать им деньги и узнавать о них из писем своей мамы. Сейчас, когда я сам глава большой семьи, я могу представить (да и любой мужик, отвечающий за свою семью, может), насколько это тяжело – знать, что в твоей помощи нуждается твоя семья, а ты должен делать что-то другое, быть где-то в другом месте. А можешь и погибнуть – и кто тогда будет заботиться обо всех? Наверняка эти мысли были с отцом все время. Но он защищал Родину – что тогда могло быть важнее? Бабушка писала ему письма, и это хотя бы давало ему возможность знать, что все живы, что еще осенью сорок первого года Муся уехала в эвакуацию с техникумом, в котором училась, что папу в эвакуацию не взяли, поскольку он болел, и поэтому она, мама, осталась с папой и с маленьким Геней в осажденном Ленинграде. А потом и письма перестали приходить.

      И это,