Не стреляйте в белых лебедей (сборник). Борис Васильев

не в этом дело, – вздохнул Федор. – Тут, понимаешь, баба моя в суд подавать надумала. Нажужжали ей, понимаешь.

      – Не знаю, – сказал Иван, подумав. – Может быть, правильно.

      – Да что правильно, что? – зло дернулся Федор. – Ты меры прими, понял? Она у меня дура, ей что наговорят, то она и делает. А я позора такого…

      – Ты, Федя, взвесь все, – мягко перебил Иван. – Ты подумай.

      – Так ведь на тебя же – в суд-то!..

      – Ну и что? – Иван помолчал. – Если б я преступление совершил, тогда… И тогда было бы правильно, Федя.

      – Дурак ты, капитан!.. – Федор дернулся, скрипнул зубами. – Ты, это, не сердись. Не давай ты ей воли, Трофимыч. Позор выйдет. Один позор.

      – Посоветоваться бы надо, Федя. С юристом.

      – Не надо. Не хочу я этого. Не хочу!.. Обещаешь?

      – Ладно, Федя.

      – Ну, затем и звал. А сейчас иди. Сестру покличь: боли, мол, начались…

      В Юрьевец для консультаций приехал профессор из самой Костромы. Иван случайно узнал об этом и кинулся в больницу. Главврач, недовольно хмурясь, написал записку, предупредив, что профессор – человек занятой и вряд ли согласится ехать в такую даль. И Иван тут же решил, что уговорить заезжую знаменитость сможет только Сергей.

      – Понимаешь, я две недели Сашка не видал…

      – Что за вопрос, капитан! – улыбнулся помощник. – Надо – значит, надо.

      Иван выправил документы на рейс, долго объяснял, как идти, куда швартоваться, где искать профессора. Потом отдал чалку и стоял на берегу, пока катер не скрылся за дальним поворотом.

      Налегая на палку, он медленно взбирался по крутой тропинке к поселку. Конечно, можно было пройти до лестницы и подняться по ней, но Иван всегда ходил только здесь. Это была тропинка его детства – узкая, утоптанная до бетонной твердости: даже палка не оставляла следов. Когда-то он на одном дыхании взлетал наверх, а теперь полз с остановками, приволакивая хромую ногу.

      Наверху он оглянулся, но катера не увидел даже за первой излучиной: видно, шел «Волгарь» куда ходче своего капитана.

      У ворот бревенчатого, в три окна дома он остановился. Низкий штакетник захлестнула малина, и с улицы двор не проглядывался. Иван одернул пиджак, застегнул на горле ворот рубахи, пригладил волосы и распахнул калитку.

      За столом в палисаднике полная женщина перебирала клубнику. Она без улыбки посмотрела на Ивана, неторопливо заправила под косынку подбитую проседью прядь.

      – Здравствуй, Иван.

      – Здравствуй, Надя. – Иван присел, вытянув усталую ногу. – А где же Сашок?

      – Сынок! – крикнула женщина. – Сынок, папа пришел!..

      Прибежал Сашок, и они долго и старательно мастерили планер, руководствуясь крохотным чертежиком из «Юного техника».

      – Ты, сынок, когда с мелочью какой работаешь – клеишь, к примеру, крючок к леске привязываешь или еще что, – языком зубы считай, – говорил Иван, оклеивая бумагой легкие крылья.

      – А зачем?

      – Для порядка. Сосчитал в одну