Красные волки, красные гуси (сборник). Мария Галина

только воды наберу.

      Он выстрелил в зеленую массу, оплетавшую бак, – усики отдернулись. В железных обломках еще сохранилось немного воды – она отдавала ржавчиной, но он погрузил в нее флягу и держал, пока последние пузырьки воздуха не лопнули на поверхности, подернутой радужной пленкой. Фей продолжала плакать у него за спиной. Это раздражало, но он на нее даже не прикрикнул – хотя бы ясно, где она и что делает.

      Наконец, он обернулся, держа флягу в руке. Фей продолжала плакать. Слезы прочертили светлые дорожки по щекам, по пыльной шее, теперь стало видно, что кожа у нее светлее, чем покрывавший ее слой грязи.

      Он подошел, отстегнул от пояса ее флягу. Она даже не заметила. Продолжала плакать.

      – Ну, перестань, – неловко сказал он, цепляя флягу обратно ей на пояс, – ну, что поделаешь…

      Вода им досталась на обратный путь, вот и все. Остальное – швейные иглы, сменные пластины для солнечных батарей, все, за чем они шли, было погребено под этой зеленой опарой.

      – Ладно, – сказал он, – пошли. Цикл у них короткий.

      Она опустила голову, рассматривая сбитые башмаки.

      – Они же одиночек не трогают.

      – Ну, просто противно…

      Башмаки ей так и не справили, – подумал он огорченно.

      – Может, это… Дойдем до Овражков?

      Она отчаянно затрясла головой.

      – Домой! Домой хочу!

      Почему они открыли? – думал он. – Почему впустили? Впрочем, в общих чертах, понятно – почему. В общих чертах все знали, как это происходит. Точно не знал никто.

      Наверное, все дело в запахе.

      Оглядываться он не стал. Отлично знал, что там, под этой зеленой, вздымающейся и опадающей опарой.

      Ладно.

      Они отошли еще на несколько шагов, когда Фей снова вцепилась ему в руку.

      – Ну что там еще? – устало спросил он.

      – Давай… Ян, пожалуйста… свяжись с ними… как они там…

      – Да никак. Хочешь их совсем напугать?

      – Мы не скажем. Просто спросим, как они там – и все… Скажем, что идем домой.

      – Может, все-таки… до Овражков? Они вроде поменьше.

      – Еще меньше? – Она с горечью оглядела глинобитный забор. Отсюда уже было видно, как тот загибается, огораживая поселение, – Но, Ян… еще меньше, это ж почти как наш хутор!

      Он непроизвольно стиснул зубы, потом бросил на землю вещмешок, вытащил рацию.

      Какое-то время в наушнике раздавался лишь треск атмосферных разрядов. Потом, долгое время спустя, ломающийся голос неуверенно спросил:

      – Папа?

      – Да, командир. У вас там все в порядке?

      – Да, папа. Закончили полив.

      – Сейчас?

      – Да что ты, папа. Еще утром.

      – Ладно, – пробурчал он. – Как плакса?

      – Плачет, – хихикнул сын.

      – Ладно. Скажи ей… мы скоро будем. Воды подкачай еще. Только это… Вручную, ладно?

      – Ну, – недовольно пробурчал мальчик.

      – Сказано же!

      – Да ладно, сделаю. Вы там как? Все успели?

      – Ну…

      Он помолчал.

      – Не открывай ворота, слышишь. Сидите