Скиталец. Хромой Бог. Василий Баранов

Хранительница жизни, трепетными крыльями оберегающая свое гнездо. Та, кто позовет на подвиг. И срежет волосы с головы Самсона, лишив его сил. Так много в одном хрупком создании.

      – А ты, парень, с чем лежишь. Какая хвороба? – Спросил, хоть и знал, в чем дело. Пусть сам расскажет.

      – Позвоночник. Они ничего сделать не смогли. Операцию сделали, а без толку. Одна мне теперь дорога, не дальняя. – Отчаяние, тоска в голосе.

      – И куда ты собрался, брат? – Вот ведь дурак, точно найдет способ покончить с собой. А ему жить и жить. Как может он, Роман, принять его в долину мрака.

      – Куда? Кому я такой нужен? Маяться со мной. На погост с березкой обниматься. Калека!

      – Погоди! Видишь, я тоже калека. На костыле. Недавно из армии пришел. – Роман пытался образумить парня. Только такую боль трудно одолеть.

      – Ты своими ногами ходишь. А я всю жизнь в коляске. И оправиться по-людски не могу. Кто со мной таскаться-то будет. Мать старая? У нее ярмом на шее висеть? Вечной болью перед глазами. А так, отболит и все. Забудет. – Парень отвернулся, глотая слезы.

      – Не шуми. Мать не забудет. Ты ей любой дорог. Живой. И мертвый.

      – Точно, Алексей, – раздался голос с соседней кровати. – Я ведь то же. Отрежут мне ноженьки. Мать приедет и заберет меня. И какой я ей помощник? Ей и отцу. Обуза. Не по хозяйству, не по дому. У нас огород, работы много. Со мной еще. Но я не отчаиваюсь.

      – Врешь ты все, Толик. Врешь. Слышу, то же плачешь ночами.

      Толик невольно всхлипнул.

      – Это я так, не о себе. Мамку жалко. – Жалость к себе Толик уже одолел. Махнул на себя рукой. Кто он? Чурка с глазами. Жизнь, не успев начаться, проскакала прочь. Не одна из девяти карет не ждет.

      – Парни, чего расклеились! Не все потеряно! Не унывать. – Роман не мог остаться равнодушным к этой беде. Выворачивало душу. Кричать и плакать над чужой бедой. В нем Древний боролся с простым человеком.

      – Мы стараемся. – Тихо произнес Алексей.

      – Толик, давай посмотрим, что у тебя с ножками. – Роман решился. Он обязан помочь. А там, что будет.

      – Что смотреть. – Вот уперся. Говорят, надежда умирает последней. А тут она уже в гробу, и запах догорающих свечей.

      – Я массаж сделаю, авось полегчает. – В Романе пробудилась уверенность. Он сможет помочь. Он стоял возле Толика, опирался на свой костыль.

      – Моим не живым палкам? Им все едино. – Только безнадежная устталость.

      – Погоди, поглядим. – Роман скинул одеяло с ног Толика. Ноги до колен были синими.

      – Ну, это не беда. Давай массаж сделаем. Ты, потерпи. Не кричи, коли больно будет.

      Роман легкими движениями массировал ноги больного. Руки Ромы пробегали то по одной ноге, то по другой. Разминали ступни. Жар в ладонях нарастал. Жар становился нестерпимым.

      – Терпи, парень. Больно будет. – Роман чувствовал нарастание силы. Он только осваивал свои новые возможности.

      Роман сжал обеими руками ноги больного. Тот вскрикнул, дернулся.