Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть? (сборник). Фредрик Браун

опрокинув стул. Шея у него покраснела. Он с большой тщательностью поставил стул на место и молча вернулся за стойку.

      Заказ нам принес длинный бармен. Он улыбался, и дядя тоже улыбнулся в ответ. Вокруг глаз у него заиграли лучики – добряк, да и только.

      Кауфман занимался своими делами и в нашу сторону не смотрел.

      – Ничего туда не подсыпал? – Дядя взглянул на длинного бармена.

      – В соду ничего не подсыплешь, вкус сразу чувствуется.

      – То-то же. – Он дал ему доллар. – Сдачи не надо, положишь мальцу на счет.

      – Спасибо, Эм. Он прямо без ума от тебя, все ждет, когда ты снова придешь.

      – Скоро, Дылда. Ты иди лучше, а то твой босс засечет, что мы разговариваем.

      Дылда пошел брать заказ у картежников, а я спросил:

      – Когда это ты успел?

      – Вчера вечером. Узнал у Бассета его имя и адрес и зашел. Теперь он наш человек.

      – Еще сто баксов выложил?

      – Одних можно купить, Эд, а других нельзя. Положил немного на счет его сынишки, и все.

      – Значит, насчет сдачи с бакса это серьезно?

      – Вполне. Туда она и отправится.

      Кауфман перешел на наш конец стойки, но по-прежнему на нас не смотрел.

      Мы посидели до полуночи и ушли.

      Мама и Гарди уже спали. В записке мама просила разбудить ее, когда я сам встану, – она пойдет работу искать.

      Я устал, но долго не мог заснуть, вспоминал, что узнал о папе. В моем возрасте он уже издавал газету. Ранил человека на поединке. Имел связь с замужней женщиной. Прошел пешком половину Мексики и испанский язык знал как родной. Переплыл Атлантику, жил в Испании. Работал крупье в казино, выступал в варьете, ездил с целительским шоу.

      Я не мог представить отца в черном гриме, и остальное тоже в голове не укладывалось. Интересно, как он тогда выглядел?

      Наконец я уснул, и мне приснилось, будто я матадор. На лице у меня черная краска, в руке мулета. Бык, самый настоящий, огромный и черный, был в то же время и хозяином бара Кауфманом.

      Он ринулся на меня – рога острые, в ярд длиной, и на солнце блестят. Ужас до чего страшно!

      В три часа мы снова явились в бар. Дядя Эмброуз узнал, что Кауфман в это время заступает на смену, а Дылда уходит на перерыв и возвращается ближе к вечеру, когда посетителей прибавляется.

      Дылда только что ушел – мы подтянулись, не успел хозяин повязать фартук. Он взглянул на нас мельком, словно ждал нашего появления. В баре больше никого не было, но в воздухе витало нечто помимо паров пива и виски. Атмосфера сгущалась, и меня это пугало не меньше, чем недавний ночной кошмар. Мы заняли тот же столик.

      – Мне не нужны неприятности, – произнес Кауфман. – Почему бы вам не уйти?

      – Нам здесь нравится, – усмехнулся дядя.

      – Ладно… – Кауфман принес нам две соды, и дядя заплатил ему двадцать центов.

      Он вернулся за стойку и стал протирать стаканы, не глядя на нас. Один стакан упал и разбился.

      Вскоре дверь открылась, и вошли двое мужчин, здоровые и, похоже, крутые. Один – бывший боксер, по ушам видно; башка клином, плечи как у орангутана, глазки свиные. Другой, с лошадиной мордой, выглядел