Дневник кота-убийцы. Все истории (сборник). Энн Файн

пожалуйста. Ради бога, топай, скатертью дорожка. Причем можешь оставаться на улице сколько угодно, хоть навсегда. Но если тебе вздумается вернуться, не мучайся зря, ничего с собой не тащи. Потому что теперь эта дверца – все равно что улица с односторонним движением, и тебе придется сидеть на коврике у порога, пока кто-нибудь не впустит тебя в дом.

      Он поглядел на меня с нехорошим прищуром.

      – И горе тебе, Таффи, если рядом с тобой на коврике окажется чей-нибудь труп.

      «Горе тебе»! До чего дурацкое выражение. И что оно вообще значит? «Горе тебе»!

      Это ему горе.

      Суббота

      Ненавижу субботнее утро. Суета, беготня, хлопанье дверей, крики: «Ты взяла кошелек?», «Где список продуктов?», «Нам нужна кошачья еда?» Разумеется, нам нужна кошачья еда. Чем еще мне питаться всю неделю? Воздухом, что ли?

      Но сегодня все были какие-то притихшие. Элли сидела за столом, вырезая Шлепу надпись на симпатичном надгробном камне из остатков пробковой плитки для пола. Надпись гласила:

      – Только соседям не показывай, – предупредил ее папа. – По крайней мере, до тех пор, пока они не скажут нам, что Шлеп умер.

      Некоторые люди такие мягкотелые. Ну вот, опять у нее слезы на глазах.

      – Вон, кстати, и соседка, – сказала мама, глядя в окно.

      – Куда это она?

      – В магазин.

      – Хорошо. Надо постараться не столкнуться с ней, когда понесем Таффи к ветеринару.

      Таффи? К ветеринару?

      Элли испугалась больше меня. Она бросилась к отцу и принялась молотить его кулачками:

      – Папа! Нет! Ты не посмеешь!

      Я дрался намного эффективнее: когти-то у меня ого-го! Когда папа наконец выковырял меня из темного шкафчика под раковиной, его свитер представлял собой жалкое зрелище, а руки были расцарапаны до локтей.

      Ему это не понравилось.

      – А ну вылезай, ты, жирный, мохнатый психопат! Тебе всего лишь антипаразитарную прививку сделают, хоть это и пустая трата денег!

      Вы бы ему поверили? Я не был уверен на сто процентов. Элли, видимо, тоже, поэтому она пошла с нами. Когда мы подошли к клинике, я все еще был полон подозрений. Именно поэтому я и зашипел на девушку в регистратуре. Вовсе ни к чему было писать на моей карточке «ОСТОРОЖНО! ОПАСЕН!». Даже у ротвейлера Томпсонов на карточке нет надписи «ОСТОРОЖНО! ОПАСЕН!». А со мной-то что не так?

      В комнате ожидания я вел себя немного грубовато. Ну и что? Ненавижу ждать. Тем более – в душной кошачьей перевозке. В ней тесно. В ней жарко. И скучно. После нескольких часов ожидания любой на моем месте начал бы дразнить соседей. Я не собирался пугать до полусмерти бедного больного крысенка. Я просто смотрел на него. У нас же свободная страна, правда? Разве кот не имеет права даже посмотреть на миленького крошку-крысенка?

      Если я и облизывался (чего и в помине не было), так это оттого, что жажда замучила. Честно. У меня и в мыслях не было его есть.

      Беда крысят в том, что они совсем не понимают шуток.

      Как и все прочие в этом помещении.

      Папа Элли оторвал взгляд от брошюры «Ваш домашний любимец и глисты». (Мило. Очень мило.)

      – Поверни клетку сеткой