Архипелаг Исчезающих Островов. Леонид Платов

Иногда подавали голос лягушки – не совсем уверенно еще, сипловатым баском.

      Солнце начало сильно припекать, когда Петр Арианович остановился. Я подбежал к нему. Раздвинув руками заросли, он смотрел на группу построек, черневших вдали.

      – Петр Арианович! Человеческое поселение! – сказали мы с удивлением. (К полудню мы совсем уже поверили в то, что находимся в необитаемой стране.)

      Петр Арианович молчал.

      Избы были странные: они стояли посреди болота на сваях!

      Часть деревеньки была затоплена. Ребятишки, игравшие на пригорке, с воробьиным гомоном разбежались при виде нас во все стороны. Потом, когда мы устроились на привал, к нам подплыла лодка. В ней стоял во весь рост высокий худой старик с шестом в руках.

      Он был какой-то весь пегий от заплат. Еще на середине реки старик начал улыбаться и стащил с головы замасленный картуз.

      Это был знакомый Петра Ариановича, дед Лизы.

      Взрослые мужчины в Мокром Логе занимались обычным для весьегонских крестьян отхожим промыслом – гоняли плоты – и сейчас отсутствовали в деревне. Один старик сидел дома.

      – Я и дома при деле нахожуся, – сказал он, открывая в улыбке беззубый рот. – Мы птичкой кормимся.

      – Охотники? – спросил Андрей с уважением.

      – Нет. На продажу разводим.

      Он проводил нас к своей избе на сваях, поднялся по шаткой лесенке и распахнул дверь. Мы заглянули туда. Шум внутри стоял такой, будто одновременно работало несколько прялок. То были канарейки, множество канареек. Прижившиеся на чужбине переселенцы из жарких стран суетливо прыгали в своих клетках, наполняя тесное помещение оглушительным свистом и щебетом.

      – Мы из Медыни, калужские, – пояснил дед, осторожно притворяя дверь. – У нас каждая волость имеет свое предназначение. Из Хотисина идут по всей России бутоломы, иначе – камнерои, из Дворцов – столяры, из Желохова – печники, маляры, штукатуры. Наша Медынская волость занимается канарейками…

      – Сами их продаете?

      – Зачем сами? Скупщики скупают, потом развозят птичек по всей России.

      – Кто же у вас, у калужских, землей занимается? – спросил Петр Арианович прищурясь.

      – Землей? – удивился дед. – А откуда ей быть, земле-то? У нас, слышь ты, одних графьев да князей, почитай, десятка полтора или два. Им-то кормиться надоть?

      – А Лиза говорила – была у вас земля.

      – Ну, это когда была!.. Была, да сплыла. Вода теперь на нашем поле, заливные луга.

      – Чьи?

      – Княгини Юсуповой, графини Сумароковой-Эльстон!..

      Дед произнес двойной титул своей обидчицы чуть не с гордостью, будто ему приятнее было, что землю оттягала не простая помещица, а сиятельная.

      – Мельницу она воздвигла на речушке, – словоохотливо продолжал он, – и плотину к ней. Вот и затопила вода землицу. Пошли мы к княгине, в ноги упали. Смеется: «Не виновата – паводок, вода!» С тем и ушли.

      – Судились с ней?

      – Что ж судиться-то? К ней губернатор чай приезжает пить…

      – Ну