Архипелаг Исчезающих Островов. Леонид Платов

казалось, многозначительно щурились и мигали нам: «Молчание, мальчики, молчание…»

      Удивительно хорошо было на улице! Тихо и бело. Под ногами – поскрипывающий снежок, чистый, искрящийся, над головой – Млечный Путь, как ласково осеняющая нас, присыпанная инеем ветвь.

      Даже привычный Весьегонск выглядел сейчас по-другому.

      Мы оглянулись. На деревянный тротуар падал из окна луч, и был он очень яркого зеленого цвета…

      Поспевая за быстро шагающим Андреем, я заметил, что он размахивает рукой, будто отбивая такт.

      – Слушай, как это? – бормотал он. – «Умными очами… Я вижу умными…» А дальше?

      – О чем ты, Андрей? – спросил я испугавшись. Мне было известно, что он не любил и даже презирал стихи, считая, что это «занятие для девчонок».

      Андрей остановился, взмахнул рукой и, повернув ко мне воодушевленное лицо, освещенное звездами, продекламировал:

      Напрасно строгая природа

      От нас скрывает место входа

      С брегов вечерних на восток.

      Я вижу умными очами:

      Колумб российский между льдами

      Спешит и презирает рок…

      – Откуда это, помнишь?

      – Ломоносов?

      – Ну да! На уроке русского языка читали. У Ломоносова сказано: «умными очами»!.. Понимаешь? Будто это он о Петре Ариановиче нашем!

      Мы расстались с Андреем у крыльца моего дома. Я побаивался, что мне попадет за то, что я был у Петра Ариановича. Однако дядюшка отнесся к этому с непонятным благодушием. Он даже поощрил меня к дальнейшим посещениям и всякий раз по возвращении расспрашивал:

      – Чему же учит вас там? Географии? А насчет рабочих не говорил? И насчет самодержавия тоже ничего? Ну-ну…

      Помощника классных наставников мы не видели больше у Петра Ариановича. В городе как бы притихли, выжидали чего-то.

      Но меня, поглощенного мечтой об островах, все это не интересовало.

      …Вижу себя идущим по улице, слабо освещенной раскачивающимися висячими фонарями. Март. Вечер. После короткого потепления снова похолодало, выпал снежок. И все же это март, не январь. Весна чувствуется в воздухе.

      Ветер дует порывами. Я расстегнул ворот, жадно дышу. Побежал бы, такая беспокойная радость на сердце, но не подобает будущему путешественнику бегать по улицам.

      То непередаваемое восторженное предчувствие счастья, которое в юности испытывал, думаю, каждый, охватило меня.

      И что, собственно, случилось со мной? Мартовский ветер повстречался в пути, стремительный, влажный. До смерти люблю такой ветер! Пусть бы всю жизнь дул в лицо, шумел в парусах над головой, швырял пенистые брызги через борт!..

      Из-за сонных домов мигнул зеленый огонек.

      На приветливое: «Ты, Леша? Войди!» – открываю дверь. Лампа под зеленым абажуром бросает круг света на две склоненные над столом головы: светло-русую Петра Ариановича, черную Андрея. Видимо, Андрей торчит здесь давно. Озабоченно пыхтя, он измеряет что-то на карте циркулем.

      Углы комнаты теряются в полутьме. У стола, нагнувшись над бесконечным