Первый нехороший человек. Миранда Джулай

вы посмотрите, что мне мой менеджер подарил!» А если потом когда-нибудь явятся домой в слезах, их супруг скажет: «Но, милая, а как же блендер для смузи? Ты уверена?» И новый сотрудник поневоле задумается – или, вероятно, даже станет винить себя самого.

      Сюзэнн и Карл убрели прочь вместе с Филлипом, а Сара-стажер ринулась помогать с уборкой. Бульканье ее ребенка было настойчивым и воинственным. Наконец я подошла к ее столу и заглянула под него. Ребенок закурлыкал, как скорбящая голубка, и улыбнулся мне с теплом полного узнавания.

      Я все рождаюсь и рождаюсь не у тех людей, – сказал он.

      Я огорченно кивнула. Знаю.

      Что тут поделаешь? Хотелось вынуть его из переноски и наконец заключить в объятия, но с этим никак. Я изобразила лицом извинения, и он принял их с медленным мудрооким смаргиванием, от которого грудь мне свело от печали, а глобус набряк. Я продолжала стареть, а он оставался юным, мой крошечный муж. Или – теперь уже вероятнее – сын. Подбежала Сара и задвинула переноску к другой стороне стола. Ножка ребенка буйно забрыкалась.

      Не сдавайся, не сдавайся.

      Не сдамся, – сказала я. – Никогда.

      Видеться с ним постоянно было бы слишком мучительно. Я сурово откашлялась.

      – Думаю, вы понимаете, что приносить ребенка на работу не годится.

      – Сюзэнн сказала, ничего страшного. Сказала, что все время брала Кли с собой на работу, пока та была маленькая.

      Это правда. Дочь Карла и Сюзэнн приходила еще в старую студию после школы и болталась по залам, носясь, вопя и всех отвлекая. Я сообщила Саре, что этот день пусть уж дорабатывает, но не следует вводить это в привычку. Она одарила меня взглядом обманутой, поскольку она – работающая мать, феминизм и т. д. Я вернула ей такой же взгляд, потому что я женщина в высокой должности, а она злоупотребляет, феминизм и т. д. Она чуть склонила голову. Стажеры – вечно женщины, которых жалеют Карл и Сюзэнн. Я сама была такой – двадцать один год назад. В те поры «Раскрытая ладонь» была всего лишь студией самообороны для женщин – переоборудованным додзё для тхэквондо.

      Мужчина хватает вас за грудь – что будете делать? Шайка мужчин окружает вас, сбивает с ног и затем принимается расстегивать на вас брюки – что будете делать? Мужчина, которого, казалось, вы знаете, прижимает вас к стенке и не отпускает – что будете делать? Мужчина выкрикивает грубое замечание о какой-нибудь части вашего тела, которую требует показать, – покажете? Нет. Вы разворачиваетесь и смотрите прямо на него, тычете пальцем в самый нос ему и выдаете громкий, нутряной звук с опорой на диафрагму: «Ай-ай-ай-ай-ай-ай!». Учащимся всегда это нравилось – выдавать такой звук. Настрой менялся, когда появлялись обидчики в поролоновом батальном облачении с великанскими головами и принимались изображать изнасилование, групповое изнасилование, половое унижение и нежеланные ласки. Мужчины внутри облачения на самом деле были добрые и мирные – едва ли не чересчур, – но в ходе ролевой игры становились вполне распущенными и разгоряченными.