Далёкая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

К экрану подошел Карл Гофман, рассеянно-ласково кивнул Роберту и позвал в сторону: «Патрик, ты еще будешь говорить?» Голос Патрика пробубнил издалека: «Ничего не понимаю. Придется этим заняться обстоятельно».– «Я спрашиваю, ты разговаривать будешь еще?» – повторил Гофман. «Да нет же, нет…» – раздраженно откликнулся Патрик. Тогда Гофман, виновато улыбаясь, сказал: «Прости, Роба, мы здесь спать укладываемся. Я выключу, а?»

      Стиснув зубы так, что затрещало за ушами, Роберт нарочито медленным движением положил перед собой лист бумаги, несколько раз подряд написал заветную формулу, пожал плечами и бодро сказал:

      – Я так и думал. Все ясно. Теперь будем пить кофе.

      Он был отвратителен себе до последней степени и сидел перед шкафчиком с посудой до тех пор, пока снова не почувствовал себя в состоянии владеть лицом. Таня сказала:

      – Кофе свари ты, ладно?

      – Почему я?

      – Ты вари, а я посмотрю.

      – Что это ты?

      – Люблю смотреть, как ты работаешь. Ты очень с о в е р ш е н н о работаешь. Ты не делаешь ни одного лишнего движения.

      – Как кибер,– сказал он, но ему было приятно.

      – Нет. Не как кибер. Ты работаешь совершенно. А совершенное всегда радует.

      – «Юность Мира»,– пробормотал он. Он был красен от удовольствия.

      Он расставил чашки и подкатил столик к окну. Они сели, и он разлил кофе. Таня сидела боком к нему, положив ногу на ногу. Она была замечательно красива, и его опять охватили какое-то щенячье изумление и растерянность.

      – Таня,– сказал он.– Этого не может быть. Ты галлюцинация.

      Она улыбалась.

      – Можешь смеяться сколько угодно. Я и без тебя знаю, что у меня сейчас жалкий вид. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне хочется сунуть голову тебе под мышку и вертеть хвостом. И чтобы ты похлопала меня по спине и сказала: «Фу, глупый, фу!..»

      – Фу, глупый, фу! – сказала Таня.

      – А по спине?

      – А по спине потом. И голову под мышку потом.

      – Хорошо, потом. А сейчас? Хочешь, я сделаю себе ошейник? Или намордник…

      – Не надо намордник,– сказала Таня.– Зачем ты мне в наморднике?

      – А зачем я тебе без намордника?

      – Без намордника ты мне нравишься.

      – Слуховая галлюцинация,– сказал Роберт.– Чем это я могу тебе нравиться?

      – У тебя ноги красивые.

      Ноги были слабым местом Роберта. У него они были мощные, но слишком толстые. Ноги «Юности Мира» были изваяны с Карла Гофмана.

      – Я так и думал,– сказал Роберт. Он залпом выпил остывший кофе.– Тогда я скажу, за что я люблю тебя. Я эгоист. Может быть, я последний эгоист на земле. Я люблю тебя за то, что ты единственный человек, способный привести меня в хорошее настроение.

      – Это моя специальность,– сказала Таня.

      – Замечательная специальность! Плохо только, что от тебя приходят в хорошее настроение и стар и млад. Особенно млад. Какие-то совершенно посторонние