Моя система воспитания. Педагогическая поэма. Антон Макаренко

ведомство?

      – Нет, видите ли, тюремное ведомство нас не снабжает, потому что это же дети…

      – А кто же вас снабжает?

      – До сих пор, видите ли, не выяснено…

      – Как это – «не выяснено»?.. Странно!

      Начальство что-то записывало в блокнот и предлагало прийти через неделю.

      – В таком случае дайте пока хоть двадцать пудов.

      – Двадцать я не дам, получите пока пять пудов, а я потом выясню.

      Пяти пудов было мало, да и завязавшийся разговор не соответствовал нашим предначертаниям, в которых никаких выяснений, само собой, не ожидалось.

      Единственно приемлемым для колонии имени М. Горького был такой оборот дела, когда начальство ни о чем не расспрашивало, а молча брало нашу бумажку и чертило в углу: «Выдать».

      В этом случае я сломя голову летел в колонию:

      – Калина Иванович!.. Ордер!.. Сто пудов! Скорее ищи дядьков и вези, а то разберутся там…

      Калина Иванович радостно склонялся над бумажкой:

      – Сто пудов? Скажи ж ты!.. А откедова ж такое?

      – Разве не видишь? Губпродком губюротдела[62]…

      – Кто их разберет!.. Та нам все равно: хоть черт, хоть бис, абы яйца нис, хе-хе-хе!..

      Первичная потребность у человека – пища. Поэтому положение с одеждой нас так не удручало, как положение с пищей. Наши воспитанники всегда были голодны, и это значительно усложняло задачу их морального перевоспитания. Только некоторую, небольшую часть своего аппетита колонистам удавалось удовлетворять при помощи частных способов.

      Одним из основных видов частной пищевой промышленности была рыбная ловля. Зимой это было очень трудно. Самым легким способом было опустошение ятерей (сеть, имеющая форму четырехгранной пирамиды), которые на недалекой речке и на нашем озере устанавливались местными хуторянами. Чувство самосохранения и присущая человеку экономическая сообразительность удерживали наших ребят от похищения самих ятерей, но нашелся среди наших колонистов один, который нарушил это золотое правило.

      Это был Таранец. Ему было шестнадцать лет, он был из старой воровской семьи, был строен, ряб, весел, остроумен, прекрасный организатор и предприимчивый человек. Но он не умел уважать коллективные интересы. Он украл на реке несколько ятерей и притащил их в колонию. Вслед за ним пришли и хозяева ятерей, и дело окончилось большим скандалом. Хуторяне после этого стали сторожить ятеря, и нашим охотникам очень редко удавалось что-нибудь поймать. Но через некоторое время у Таранца и у некоторых других колонистов появились собственные ятеря, которые им были подарены «одним знакомым в городе». При помощи этих собственных ятерей рыбная ловля стала быстро развиваться. Рыба потреблялась сначала небольшим кругом лиц, но к концу зимы Таранец неосмотрительно решил вовлечь в этот круг и меня.

      Он принес в мою комнату тарелку жареной рыбы.

      – Это вам рыба.

      – Вижу, только я не возьму.

      – Почему?

      – Потому

62

Губпродком губюротдела – продовольственная комиссия губернского юридического отдела.