Наше счастье украли цыгане. Роман. Олег Лукошин

вместе! – крикнула. – Камон! Останься-а со мною-у-у Олеся-а, как сказка-а, как чудо-о, как песня-а-а-а…

      Всё помню, всё контролирую. Аплодисментов не надо.

      – Сучка гнусная! – опомнилась наконец деваха с колючими глазами. – Тварь! Зачем брата опорочила?! Не насиловал он тебя, не мог!

      – Дамочка, сбавьте-ка децибелы. Вы не на стадионе «Маракана».

      – Его убили из-за тебя, гнида! – завизжала Катя (Катя же, я правильно запомнила?) и ринулась ко мне с вытянутыми руками и раскрытыми ногтями. Те длинны и остры.

      Я отступила на шаг, и движение оказалось небесполезным – несмотря на то, что дед отчаянно сдерживал эту бешеную фурию, сабли-ногти разрезали воздух в каких-то сантиметрах от лица.

      – Убью тебя! – шипела девица.

      – Вы чокнутая истеричка, – ставила я скорый, но верный диагноз. – К смерти вашего брата я не имею никакого отношения. Надеюсь, вы осознаете это однажды. Ступайте к чёртовой матери, сумасшедшая колхозница!

      В это самое время у нашего дома остановился легковой автомобиль. «Жигули», модель не знаю, не разбираюсь. Но новенькая, блестит буквально. Заметив его, бешеная Катерина вдруг затихла, как-то смутилась даже и, насупившись, сошла с лестницы на травку.

      Из машины вышел статный и симпатичный мужчина лет сорока, открытое лицо, усы, волевой взгляд, длинные рукава рубашки закатаны до локтей, интересный такой – и направился прямиком к нам.

      – Здравствуйте, Никита Владимирович! – произнёс он, приблизившись, и протянул деду руку.

      – Доброе утро, Саша, – ответил на рукопожатие дед.

      – Здравствуй, Света, – кивнул дяденька и мне. Этак устало-доброжелательно.

      Я уже просекла, кто передо мной.

      – Здрасьте, – молвила язвительно.

      – Ты на маму похожа, – улыбнулся он мне, но ещё более устало. – Такая же красивая.

      – А на папу? – выдала я тотчас же.

      – Может быть, не знаю. Домой поедем, а, Кать? – тут же переключился он на девушку.

      – Да она же врёт, папа! – воскликнула Катерина. – Она же гнусная стерва, не смотри, что маленькая. Я знаю таких – они всё вокруг подчинить хотят. Они же все ради одноногого стараются, он подкупил их как-то. Вот проверь – так и будет.

      Интересный мужчина, председатель колхоза Александр Геннадьевич Елизаров (верно угадала?) поморщился.

      – Ну хватит! – бросил он дочери. – Ты тут ничего не докажешь, сцены устраивая. Девочка не виновата. Оставь её в покое.

      – Вова не насиловал её, ты же знаешь! Он не мог!

      Елизаров выразительно вздохнул – и я поняла это как выражение житейской мудрости: «Всё в этом мире возможно, доченька!» – схватил Катю за руку и потянул за собой.

      – Пойдём!

      Она не сопротивлялась.

      Они добрались до машины, открыли двери.

      – Пока, чокнутая! – крикнула я колючим Катиным глазам.

      Все трое – включая деда – бросили на меня быстрые и осуждающие взгляды. Никто не произнёс ни слова.

      Плеть