Не оглядываясь (сборник). Мария Галина

непредусмотренный звук означал неполадку, а значит, катастрофу, гибель…

      Если проплыть несколько метров и немножко понырять, я верну былые навыки. А потом можно будет понырять с маской или даже с аквалангом; когда-то, в летной школе, нас тренировали на подводных симуляторах.

      И тут я почувствовал мягкий удар в затылок.

      Я совершенно ничего не видел, мне было жарко и плохо, сверху падали беспощадные отвесные лучи, вода была отвратительно мокрой и соленой, ее даже нельзя было пить, вдобавок кожу между пальцами моими грызли маленькие песчаные крабы.

      Аргус!

      Я поспешно выбрался на берег. Аргус лежал у воды, положив голову на лапы, чуть высунув кончик языка… Я должен был предвидеть; он непривычен к такому перегреву.

      Моя невеста сидела в шезлонге, под рукой ведерко со льдом, в ведерке бутылка с этим самым «Сайко». Я подхватил ведерко – лед почти растаял – и вылил воду на аргуса. Тот отряхнулся, почти как собака, встал и, оглядываясь на меня, потрусил в бунгало.

      Я последовал за ним.

      – Куда ты? – крикнула моя невеста.

      – Мне нужно в тень. Слишком жарко.

      – Ты выбросил мой лед! – крикнула она мне в спину.

      – Я принесу тебе новый.

      Я действительно принес ей новый лед. Бегом, чтобы аргус, лежащий в тени веранды, не успел ощутить мое отсутствие и впасть в панику. Потом вернулся, поднялся на веранду, уселся в плетеное кресло и попытался выровнять дыхание. Это оказалось не так уж трудно – море шумело в ритме расширяющихся и опадающих легких. Я люблю море. Аргус, как я понял, нет.

      Нам будет трудно.

      Может быть, надо было снять охотничий домик где-то в горах? На северных озерах? Тоже ничего, хотя и не сравнится с морем. Можно ведь теоретически подобрать какой-то вариант, который устраивал бы всех – меня, ее, аргуса?

* * *

      У меня давно не было женщины. Симуляторы – это как-то несерьезно. Нелегкий характер и уходящий назад подбородок не так уж много значат при таком раскладе.

      Ее руки обнимали меня за шею, волосы раскинулись по пестрым подушкам. Она пахла так, как и должна пахнуть женщина. Правильно.

      – Погоди, – сказал я.

      Кольцо рук, обнимающих меня, распалось.

      Я прошел по комнате, перерезанной светлыми лунными тенями.

      Аргус лежал у порога, бока его тревожно ходили. Я положил руку ему на голову.

      – Ну что ты, что…

      Он ткнулся лбом мне в ладонь и замер. Я постоял так, потом осторожно убрал руку.

      Им тоже снятся дурные сны.

      – Извини меня, – сказал я в темноту, – я сейчас.

      Она уже сидела на кровати, скалывая волосы заколкой, острые локти нацелены на меня.

      Я попробовал обнять ее, но она была как деревянная.

      – Ну, ты же знала, за кого выходишь замуж, – я старался говорить ровно.

      – Эта собака… – она дышала часто-часто, как аргус, – она тебе дороже, чем я…

      С аргусом я провел десять лет. С ней не прожил еще и месяца.

      – Это не собака.

      – Какая разница.