Не оглядываясь (сборник). Мария Галина

это пор в лунных модулях разрешается перевозить животных?

      Я сел в переднее кресло – между ним и стеной было незначительное свободное пространство, где аргус смог уместиться. Он лег, положив голову на лапы, ременная петля стягивала челюсти.

      Салон стал постепенно заполняться пассажирами. Рядом со мной села молодая женщина, явно из лунных туристов, иными словами, очень состоятельная. На руках она держала крохотную собачку – плоская морда и глаза-блюдца…

      Хозяйка поерзала, устраиваясь в кресле.

      – Кто это у вас? – спросила она.

      – Аргус.

      Она напряглась.

      – Это не опасно?

      Уже нет, подумал я, все, что он мог сделать, он уже сделал.

      А вслух сказал:

      – Что вы, что вы… Он никого не обидит.

      – Тогда почему же он в наморднике?

      – Такие правила.

      Ее-то собака была без намордника, впрочем, она ведь такая маленькая.

      Она, кажется, успокоилась.

      – А вы ныряльщик, да?

      На ее веках, когда она прикрывала глаза, распахивала лиловые крылья голографическая бабочка. Я никогда особо не любил бабочек, поэтому старался на нее не смотреть.

      – Да. Бывший.

      – Надолго к нам?

      – Еще не знаю. Как получится.

      Собака у нее на руках часто-часто задышала, вывалив язычок. Только поэтому, да еще по чуть заметной вибрации, волной пробежавшей вдоль позвоночника, я понял, что мы летим. Никакой перегрузки, ничего… С тех пор, как я был здесь последний раз, технологии здорово продвинулись.

      Свет замерцал и стал черным. Глупое словосочетание – черный цвет, но я всегда именно так его и ощущал. Внутри этой черноты парили ряды светящихся коконов – каждый пассажир распространял вокруг себя слабые поля. Впереди раскрылся гигантский лиловый цветок с черной сердцевиной, и в нее, в эту сердцевину, нацелился нос корабля.

      Они протянули червоточину даже здесь, на внутренней трассе, между Землей и Луной… Просто так, для туристов!

      Я взглянул на соседку; светящийся птичий скелетик, окруженный топорщащимся пухом собственных биологических полей, собака у нее на руках – скелетик поменьше, в том месте, где силовые поля двух организмов соприкасались, пух, казалось, примялся. Корабль вынырнул уже на околоземной орбите; я моргнул, приводя зрение, а с ним и окружающий мир в норму. Соседка деловито разглядывала себя в корректирующем зеркальце, легко прикасаясь к отражению то там, то тут. Потом вновь обернулась ко мне.

      – Что вы делаете сегодня вечером?

      В этот миг раздалось дружное «ах!», стенки стали прозрачными, в панорамных квазиокнах я увидел Землю, вернее, Северное ее полушарие, бугрившееся морщинистой водной поверхностью, города светились, как груды рассыпанных углей… Странное сравнение, я никогда не видел рассыпанных углей. Должно быть, читал когда-то.

      Аргус пошевелился рядом с моей ногой.

      – Да? – переспросил я, я помнил, что она спросила меня о чем-то, но не помнил о чем.

      – Что вы делаете сегодня вечером? – повторила она с еле заметным оттенком раздражения в голосе.

      Она, видимо, была