Мальчики с бантиками. Валентин Пикуль

на этот счет, очевидно, было какое-то свое мнение, и по движению руки красивой врачихи Савка догадался, что она пишет ему «годен».

      – Теперь на силомер, – сказали ему.

      Из рук врачихи он благодарно принял лист.

      – А что со мной было? – спросил неуверенно.

      – Ничего страшного, – отвечала она с улыбкой. – Ты, мальчик, наверное, будешь в море укачиваться. Но пусть это тебя не пугает… Адмиралы Ушаков и Нельсон тоже укачивались.

      Савка занял очередь на силомер. Поинтересовался:

      – А как тут? Не слишком придираются?

      – Ерунда! – отвечали ему. – Нужно рвануть от пола рычаг, чтобы стрелка прибора указала не меньше семидесяти.

      – Чего «семидесяти»?

      – Килограммов, конечно.

      Савка глянул на свой лист. Такого счастливого результата он сам не ожидал. Всюду «годен», «годен», «годен». Осталось заполнить последнюю графу на силомере, и тогда флот, издавна зовущий и такой заманчивый, сразу приблизится к нему. Дрожа котельными установками, дымя из широких труб эсминцев, флот обласкает его теплым дыханием воздуходувок…

      Семьдесят килограммов!

      И как назло острая ломота потекла от плеча вниз, пальцы будто налились ртутью. А очередь двигалась с роковой неумолимостью. Юнги рвали от пола рукоять прибора, который точно оценивал мускульное напряжение. На силомере гораздо чаще, чем у других столов, слышалось бодро-подгоняющее:

      – Отходи! Следующий… Так, отходи! Следующий…

      Судьба наплывала на Савку, как то вагонное колесо в ночи, безжалостное и равнодушное к его мальчишеской доле.

      Ближе, ближе, ближе…

      Сколько он выжмет? Ну, сорок. Не больше.

      Что делать? Как быть? Только бы не разреветься!

      Савка сделал шаг в сторону из очереди…

      Сто двадцать пять граммов хлеба в сутки, холод нетопленых жилищ, взрывы снарядов в соседних домах, ночные зарева пожаров – все это, вместе взятое, еще держало его в кольце жестокой фашистской блокады.

      «Нет, мне не выжать!» И он выскочил в коридор.

* * *

      В коридоре толпились счастливчики, уже прошедшие все стадии проверки. Кто-то сзади положил руку на плечо Савке. Перед ним стоял остроскулый, чуть косоватый паренек, улыбался по-хорошему.

      – Ты каковский? – спросил он, явно радуясь жизни.

      – Был ленинградский, а теперь… Вон мой дом виднеется.

      – А меня зовут Мазгутом Назыповым.

      – Узбек ты или… Откуда будешь?

      – Татарин касимовский буду. Касимов знаешь?

      – Нет.

      – Ну, я тебе расскажу потом… Давай дружить, хочешь?

      – Еще бы! А ты море видел?

      – Откуда мне его видеть было? Из Касимова?

      – А чего же тогда на флот пошлепал?

      – Чудак-человек! Кто же от флота откажется? Ты вот скажи, сколько раз «Мы из Кронштадта» смотрел?

      – Два раза.

      – А я – четыре. Есть хочешь?

      – Всегда хочу, – ответил Савка.

      – Я тоже, – помрачнел Мазгут. – Знаешь, у нас в Касимове голодно. Я уезжал, так в доме куска хлеба не было… Но скоро