Битва при Тюренчене. Николай Федорович Васильев

закончится… Не подскажешь?

      – Ни за что. По закону подогревания читательского спроса.

      – Вот только на твоем примере я, наконец, понял, чем ваше поколение отличается от нашего. Мы в ваши годы были простоватыми романтиками, а вы уже смолоду дотошные и прагматичные – будто вам не под двадцать, а под тридцать, а то и сорок лет. Иметь по любому поводу свое мнение, да так убедительно его аргументировать, закончив всего один курс института – в 70-е годы было нонсенс!

      – На меня не все, я думаю, похожи, есть еще и простоватые…

      – Есть, конечно, есть. Но и в других молодцах я эту хватку замечал… Впрочем, так и должно быть в эпоху стремительной капитализации России, будет кому после нас ее развивать…

      Вечером Городецкий-Карцев пришел в ателье.

      – Евлампий! – зычно крикнула Клавдия Дормидонтовна. – Барчук твой пришел, выходи!

      Евлампий Прошин вышел не спеша, с достоинством.

      – Заказ пришли сделать, Сергей Андреевич?

      – Нет, господин Прошин, принес я Вам давно обещанный рисунок застежки-молнии в сапоги. Вот, посмотрите: общий вид сапога, вид застежки застегнутой и расстегнутой, а также вид замка на застежке…

      – Хитро… Но как удобно-то: застегнул-расстегнул! Хоть и не пойму все равно сам механизм застегивания.

      – Я-то вроде бы понимаю, но как устроен замок – не вполне. Но Вы говорили, что есть в железнодорожных мастерских толковые слесари?

      – Есть, как не быть. Да вот хоть Филимон Баев, сосед мой: ему отнесем, авось поймет и сделать возьмется…

      – А он когда с работы приходит?

      – Часам к девяти обычно. Только он с неделю как дома сидит, палец на ноге сломал.

      – Тогда пойдемте, проведаем?

      – Айда.

      Массивный Филимон, мужик лет тридцати, сидел за столом у дальней стены единственной комнаты, под керосиновой лампой, и швабрил напильником зажатый в тисочках нож мясницкого вида. Под стать ему дородная жена мыла в тазу посуду, а двое пацанят резались на печных полатях в карты.

      – Здорово, сосед, – махнул шапкой Евлампий. – Гостей принимаешь?

      – Это ты что ль гость? Или барчук этот?

      – Мы не в гости, а по делу, – поправил Сергей незадачливого сапожника.

      – Вон как, по делу… А что у вас за дела такие совместные?

      – Мне довелось увидеть в Петербурге заграничные женские сапоги с необычной длинной металлической застежкой, которая называется «молния», – стал озвучивать домашнюю заготовку Сергей. – Меня эта застежка так поразила, что я ее зарисовал в разных положениях. Здесь показал рисунок Евлампию, чтобы он попробовал сделать такую обувь. Он сделать застежку не смог, но заверил, что сосед точно сможет. Вот мы к Вам и пришли, Филимон Кондратьевич.

      – Эк ты ко мне, с подходцем… В конторе служишь аль еще в гимназии?

      – В городском архиве.

      – И сколь зарплата, если не секрет?

      – Двадцать рублей.

      – Да ты голь перекатная, хоть по одеже и не похож. Поди, папенька богатый, да дядья на конфеты подкидывают?

      – Типа