Степь отпоёт (сборник). Велимир Хлебников

в ниве

      Играть русалкою на гуслях кос.

      Ведь это вы, чтоб сделаться красивей,

      Блестели медом – радость ос.

      Их бусы золотые

      Одели ожерельем

      Лицо, глаза и волос.

      Укусов запятые

      Учили препинанью голос,

      Не зная ссор с весельем.

      Здесь Божия мать, ступая по колосьям,

      Шагала по нивам ночным.

      Здесь думою медленной рос я

      И становился иным.

      Здесь не было «да»,

      Но не будет и «но».

      Что было – забыли, что будем – не знаем.

      Здесь Божия матерь мыла рядно,

      И голубь садится на темя за чаем.

1916, 1922

      96. «Народ поднял верховный жезел…»

      Народ поднял верховный жезел,

      Как государь идет по улицам.

      Народ восстал, как раньше грезил.

      Дворец, как Цезарь раненный, сутулится.

      В мой царский плащ окутанный широко,

      Я падаю по медленным ступеням,

      Но клич «Свободе не изменим!»

      Пронесся до Владивостока.

      Свободы песни, снова вас поют!

      От песен пороха народ зажегся.

      В кумир свободы люди перельют

      Тот поезд бегства, тот, где я отрекся.

      Крылатый дух вечернего собора

      Чугунный взгляд косит на пулеметы.

      Но ярость бранного позора –

      Ты жрица, рвущая тенета.

      Что сделал я? Народной крови темных снегирей

      Я бросил около пылающих знамен,

      Подругу одевая, как Гирей,

      В сноп уменьшительных имен.

      Проклятья дни! Ужасных мук ужасный стон.

      А здесь – о, ржавчина и цвель! –

      Мне в каждом зипуне мерещится Дантон,

      За каждым дереном – Кромвель.

10 марта 1917

      97. Огневоду

      Слово пою я о том,

      Как огневод, пота струями покрытый, в пастушеской шкуре из пепла, дыма и копоти,

      Темный и смуглый,

      Белым поленом кормил тебя,

      Дровоядного зверя огня.

      Он, желтозарный, то прятался смертью

      За забор темноты, то ложился кольцом, как собака,

      В листве черного дерева мрака.

      И тогда его глаз нам поведал про оперение синего зимородка.

      И черными перьями падала черная ветвь темноты.

      После дико бросался и грыз, гривой сверкнув золотой,

      Груду полен среброрунных,

      То глухо выл, пасть к небу подняв, – от холода пламенный голод, жалуясь звездам.

      Через решетку окна звезды смотрели.

      И тебя, о, огонь, рабочий кормил

      Тушами белых берез испуганной рощи,

      Что колыхали главами, про ночь шелестя

      И что ему все мало бы, а их ведь не так уже много.

      О приходе людей были их жалобы. Даже

      На вывеску «Гробов продажа» (крик улиц темноты)

      Падала тихая сажа.

23 октября 1917

      98. «А я…»

      Л. Г.

      А я

      Из вздохов дань

      Сплетаю

      В Духов день.

      Береза склонялась к соседу,

      Как воздух зеленый и росный.

      Когда