Роман = Метро. Мир души и пространство смыслов. Ирина Владыкина

старику. Тот не ответил.

      Пока они шли к выходу с кладбища, Петр пытался распросить Николая Петровича о том, что же произошло с его компьютером. Тот что-то стал рассказывать об НКВД и Мейерхольде. Опять этот Мейерхольд. Он его преследует что ли?

      – Да какой Мейерхольд? Что с вашим компьютером?», – закричал Петр.

      Редкие люди, бродившие по замерзшим тропинкам кладбища, как один обернулись. Какой-то мужчина даже подошел и спросил Петра, что с ним случилось и не нужна ли ему помощь. Петр сказал, что не нужна. И продолжил разговаривать со стариком. Мужчина не отходил и удивленно смотрел на Петра.

      – С кем вы разговариваете?, – все же спросил он.

      – Вы что, совсем ослепли? Вот с этим человеком, – и Петр показал на Николая Петровича.

      – Больной что ли? – не унимался тот. Покрутил у виска и пошел дальше, долго оборачиваясь вслед молодому человеку.

      Николай Петрович улыбался, казалось, его совсем не удивлял только что состоявшийся разговор.

      – Да, – продолжил он, – у меня дома есть одна, вернее, две ценных вещи. Очень ценных. Я хочу, чтобы ты с ними ознакомился. Это старая 20-х годов шкатулка, некогда принадлежащая Всеволоду Мейерхольду, что это его, я знаю практически наверняка. Но на сто процентов в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Да, и еще тетрадка с моими записями. Тайная тетрадка. Ты будешь первым, кто ее увидит. Там записаны мои детские воспоминания. Дневник мой. А меня могли бы расстрелять за него. Если бы нашли. Как моего отца расстреляли. Шкатулка лежит в шкафу в спальне за книгами. Вторая полка сверху.

      – Ваш отец тоже подвергся нападкам красного террора?

      – Мой отец и был красным террором. Его представителем. Он служил в НКВД.

      Оставшуюся часть пути они шли молча. И сейчас уже трудно сказать, о чем они думали. О чем думал Николай Петрович, сие мне не доступно. А о чем думал Петр, рассказать трудно, поскольку мысли его, как синички зимой, прыгали с ветки на ветку, не оставляя следов. И щебетали, щебетали.

      В общем, добрался-таки Петр до старой пятиэтажки, где жил Николай Петрович. Оглянулся, но того рядом не было. Посмотрел по сторонам – нет. «Вот шустрый дед, уже убежал.» И Петр поднялся по ступенькам на 3-й этаж и позвонил в квартиру. Дверь никто не открывал. Руки Петра, завернутые в перчатки, нащупали в кармане металлический предмет, по ощущениям, напоминавший ключ. Он вытащил его. Ключ был с биркой, где был номер квартиры 39. Петр посмотрел на цифры на двери – 3 и 9. Машинально вставил ключ в дверь, ключ подошел. Провернул его в замке два раза, дверь открылась, и Петр зашел в квартиру. Носок его ботинка уперся во что-то твердое. Холодок ужаса пробежался по его позвоночнику. Он боялся посмотреть вниз. Но все же посмотрел. На полу лежал Николай Петрович, судя по всему мертвый.

      Петр наклонился, чтобы пощупать пульс старика. Тело уже окоченело, скорее всего, Николай Петрович был трупом уже несколько часов.

      «Шкатулка