Белый конь на принце. Дарья Донцова

на плече висела.

      – Да, я заходила в зал, – признала я, – поэтому совершенно уверена: полной женщины там не было.

      – Неправда, – уперся Митрич, – жирдяйка за фикусом копошилась, у предбанника, который ведет в туалеты и к служебному лифту, там еще здоровенная тумба с деревом стоит. Для красоты поставили.

      Я порылась в памяти и вынуждена была признать:

      – Не смотрела в ту сторону.

      – Тогда не спорь, – без всякой агрессии велел алкоголик, – баба еще в кепке была, долго возилась за растением.

      – И вас не заинтересовала клиентка, которая спряталась за фикус? Хороша охрана! – разозлилась я.

      Митрич взял со стола чайную ложку и легко ее согнул.

      – Никакая она не вкладчица. Наша, банковская. С бейджиком. Вошла с улицы, шмыг за кадушку! Старательная!

      Я удивилась:

      – Сотруднице незачем таиться в укромном углу!

      Бывший охранник встал, открутил кран, набрал в стакан холодной воды и одним глотком выпил.

      – Уборщица она! На бейджике буквы «М» и «Ч», на куртке написано «Отмываем все, кроме денег». Таких в банке много, везде шныркают, моют, трут, чистят. Михаил Федорович может за соринку скандал устроить. Мы с Николаем на пост заступили, потом поломойка пришла, сначала на улице пыхтела, ступеньки мыла, ходила между раздвижными дверьми, затем за кадку двинула. Говорю же, старательная, наверное, недавно нанялась. По первости все из штанов выпрыгивают, а потом косячить начинают. И…

      Митрич примолк, я потрясла его за плечо:

      – Эй, выйди из тьмы.

      – Коротнуло там, – вдруг невпопад сказал он, – вспыхнуло ярко!

      Я покосилась на сковородку, может, мозг алконавта перенес его в другую действительность и пора применять чугунотерапию?

      – В глазах запрыгало, голова заледенела, – продолжал ничего не подозревающий о моих намерениях Митрич, – в носу ветром зашуршало, уши во тьму ушли.

      Мне стало смешно: последний пассаж про уши прозвучал особенно интригующе.

      – Вбок меня потянуло, – описывал свои ощущения Митрич, – в пену засосало. Я стал задремывать, тут из-за фикуса яркий свет вспыхнул. Коротнуло! И все погасло. Чернота пришла! Тьма египетская!

      А Митрич, похоже, поэт! То у него органы слуха скрываются в сумерках, то электричество шалит, устраивает в банке «тьму египетскую». Мне нравится рассказ об уборщице, которая, старательно протирая кадку, повредила проводку. Фикусы, знаете ли, всегда подключены к розеткам.

      Митрич опять рыгнул и начал валиться на стол.

      – Адрес Николая Сергеевича скажи! – заорала я.

      Алкоголик завис в Г-образной позе:

      – Улица Волкова, дом сто восемь, квартира семь, вход со двора, теща – сука.

      Голова Митрича с треском опустилась на клеенку, глаза сомкнулись, раздался храп.

      – Все, – констатировала Олеся, – теперь хоть топором бей, он не очнется. Интересно человек устроен. Может, мы с другой планеты, оттого и странные.

      Я протянула ей деньги. Очень надеюсь, что мои предки и родичи Митрича прилетели на Землю из разных галактик. Не хочется даже думать, что у нас с пьянчугой есть некое