Белый конь на принце. Дарья Донцова

аргумент, но иногда люди отступают от своих принципов.

      Олеся стиснула кулаки.

      – Валите все на нищих!

      Митрич стукнул кулаком по столу.

      – Не пыхти! Сам разберусь! Не было никакого разбоя! А может, и был! Не знаю!

      Мне стало смешно.

      – Митрич! Тебе же не десять лет! Расскажи, кто тебе предложил…

      Хозяин схватил стеклянный кувшин, наполненный жидкостью красного цвета, со стоном выхлебал его содержимое и вдруг совсем по-детски сказал:

      – Чес слово, не помню! Повело меня от чая на сторону, наверное, тама слишком много кукулеки было!

      Олеся тяжело вздохнула и вновь потянулась к сковородке, но я успела схватить ее за рукав:

      – Погоди, Митрич вполне адекватен. Если я правильно поняла, некто угостил его чайком с загадочной кукулекой.

      – Николай Сергеевич поделился, – кивнул бывший охранник, – у него баба заботливая, дает с собой бутеры вкусные и термос. Еще у Николая фляжка есть, он ее на пост берет, если засыпать начинает, хлебанет и очухивается, чай тама с травой кукулекой.

      – Может, с элеутерококком? – предположила я.

      – Во! – обрадовался Митрич. – Точняк! Николай жалуется на пониженное давление, у всех оно вверх скачет, а у него обваливается, вот ему жена и делает микстуру. Николаша не жадный, он меня частенько угощает. Вштыривает знатно, потом всю смену стоишь огурцом.

      – И вчера он с вами этим питьем тоже поделился, – без тени сомнения сказала я.

      – Наплескал, – согласился Митрич, – но мне не понравилось. Какой-то горьковатый отвар оказался, обычно кисленький, на заварку с лимоном смахивает. Николай сказал, его баба кукулеки переложила.

      – Ой, дурак, – ожила Олеся, – раз от чая отворачивало, даже пробовать не надо было. Лизнул чуток, покоробило тебя – вылей, организм подлянку чует.

      – В принципе я с тобой согласна, – поддержала я хозяйку.

      – Николая обижать не хотел, он от чистого сердца предложил, – заявил Митрич.

      Я решила не обсуждать больше эту сложную этическую проблему.

      – Хорошо, угостились, что дальше?

      Митрич громко рыгнул.

      – Сначала ничего, потом плохо видеть стал, вроде свет притушили. Я у Николая спросил: «Кто люстру вырубил?» А он не ответил, рот, правда, разевал, а слов не слышно.

      – Понятно, – вздохнула я, – могу предположить, что после этого вы отключились.

      – Земля закачалась, ваще ничего не помню, – признался Митрич, – потом вдруг увидел Михаила Федоровича. Как я в комнате отдыха охраны очутился – не знаю. Открываю глаза – управляющий стоит и злым голосом требует: «Эй, очнись!» Короче, выперли меня вон. Он сказал, что я пьяным на работу вышел, упал у дверей, создал опасную ситуацию для клиентов и сотрудников, наплевал на их безопасность, всунули мне конверт в зубы и под зад ногой.

      – А что было в конверте? – проявила я любопытство.

      – Деньги, – пожал плечами Митрич, – зарплата.

      – Странно, по идее, банк мог вам не платить, –