Прайд. Кольцо призрака. Софья Прокофьева

меня».

      Наташа зло зашептала:

      – А ловко вы меня с Пашкой сбагрили! Аж в Египет утащили! Поехали от гари скрываться. А он шмотки свои забрал, когда меня не было. Здорово все придумали! Что, довольна теперь? Ты этого хотела? Стервятники! Пока я с вами по жаре на плешивых верблюдах среди старых кирпичей моталась, здесь моего Женьку старая карга прибрала.

      Наташа не могла остановиться:

      – Алла у тебя Пашу забрала, а ты в отместку моего Женьку своей Мадам подсунула. Отплатила? Кому? За что? Мне-то за что?

      «Все за все должны платить. Где я это слышала? Что Наташка сказала? “Убьешь!”»

      – Что ты знаешь? – прошептала Ирина.

      – Я все знаю, все. Как эта Алла пропала, ты к Пашке прямо приросла. – Наталья с отвращением повела узкими плечами. – Раба его, подстилка, что прикажет, то и делаешь. Ну да, ну да!.. – Глаза ее ярко блеснули внезапной догадкой. – Пашка твой всегда на меня косился, чего там, ненавидел просто! А ты и рада стараться угодить ему. На все пойдешь, лишь бы Пашка тебя лишний раз… Захочет, голая на людях будешь кофе подавать. При всех. Я ошалела, как увидела. Да плевать мне!

      – Наташа…

      «Нет, она только себя слышит, свою беду. Моей ей не надо».

      Опять опостылевшая квартира, жара, пыль и гарь. Невыносимая жара. Ирина прошла в душ, намочила в ванной халатик и надела на голое тело.

      Звонок в дверь.

      «Кто это? Неужели опять этот? Вернулся. Я не выдержу, не смогу, сойду с ума. Уеду, все брошу, ничего не надо… Лишь бы его не видеть».

      – Кто там?

      – Я.

      Паша! Вон он в дверном глазке. Неясный, размытый, обведенный темным кружком.

      – Ты что не открываешь?

      Вошел. Мокрые подмышки, на серой рубашке, серой, как этот смог, и сам весь серый. Стянул рубашку через голову. Рассеянно пригладил волосы. Странно оглядел комнату. Уставился на мертвенно висящие шторы. За ними задымленный, задыхающийся город.

      – Ты что? Вроде и не рада.

      Павел опустился на диван.

      – Подожди, ничего не говори. Не торопи меня. – Он потянул Ирину за руку, заставил сесть рядом. – Мне не просто начать. Я все продумал, котенок. Я сделал попытку оборвать, резануть по живому. И я понял: только ты настоящая. Ты – жизнь! Остальное слабость. Ошибка. Я не могу без тебя. А что у тебя халат мокрый? Ах, эта жара…

      «Прошу тебя, не приходи ко мне, не звони. Я сам тебе позвоню…» И его взгляд, убегающий, затравленный взгляд. А я? Я люблю его. Всего. Какие у него тонкие пальцы и ногти красивые. Он меня любит, но что-то всегда стоит между нами. Стена. И всегда будет. Ходит за нами. Я ее чувствую. Если бы я могла просто так, по-бабьи, броситься к нему и знать, о чем он думает».

      – Мне Шурочка звонила.

      – А! – рассмеялся он с досадой на неуклюжесть, неуместность происшедшего, чуть сердясь, но и слегка виновато. – Вот оно что! Идиотка. Грибная. А ты уже сразу кинулась ревновать. Эта дура черт те что себе вообразила. Я просто был с ней вежлив, да так, пошутил под настроение. Насчет квартиры в центре, мол, давно мечтаю. И, правда, неплохо бы нам с тобой такую