Конец одиночества. Бенедикт Велльс

Альва вела со мной уже не первый месяц. Она знала, что я боюсь ее быстрой езды и что, с другой стороны, не хочу показывать, что боюсь. Поэтому она все больше лихачила, входя в крутой поворот на своем красном «фиате»; казалось, ее забавляет, как я упорно молчу, а сам извиваюсь, словно уж на сковородке. С каждым разом она заходила в этой забаве чуть дальше. И вот в этот вечер, видя, что она никогда не остановится и готова дойти до любой крайности, я сдался.

      – Давай помедленнее, – сказал я, когда она приготовилась срезать следующий поворот.

      – Боишься?

      – Да, черт побери! Давай, пожалуйста, помедленнее.

      Альва тотчас же сбросила газ, кинув на меня торжествующую и какую-то загадочную улыбку.

      Она припарковала свой красный «фиат» перед загаженной деревенской пивной «Джекпот», где собирались абитуриенты. Музыкальный автомат крутил в основном старомодный рок, бильярдный стол был обшарпанный. В конце зала, рядом с мишенью для дартса, стояло два игральных автомата, магически притягивавших к себе забубенных неудачников со всей округи.

      Вместо того чтобы зайти в пивную, мы сначала посидели в машине. Альва включила радио на небольшую громкость и открыла банку пива. Затем, бросив на меня многозначительный взгляд, произнесла:

      – Открой бардачок.

      Я обнаружил в нем четырехугольный пакет в яркой обертке.

      – Это мне?

      Она кивнула, и я разорвал обертку. Альбом фотографий на память о нашем детстве и юности, каждый снимок сопровождался специальным стишком. На это нужно было потратить не один час.

      Я был так растроган, что в первый момент не мог ничего сказать.

      – Почему ты решила это сделать?

      Она как бы небрежно бросила:

      – Просто подумала, что тебе будет приятно.

      Я стал смотреть фотографии, на них мы были засняты у озера, во время поездок на экскурсии и фестивали, на уличном празднике в Мюнхене, в моей интернатской комнате. Я обнял Альву, и она, увидев мою неподдельную радость, покраснела.

      Как уже часто бывало, она заговорила о своей любимой книге «Сердце – одинокий охотник» американки Карсон Маккаллерс.

      – Прочти ее, наконец, – сказала она.

      – Хорошо, – ответил я. – Как-нибудь обязательно прочитаю.

      – Пожалуйста, Жюль. Я хочу узнать, как она тебе. Хотя бы то, как ее персонажи беспокойно бродят в ночи, и то, как все они собираются в одном кафе, единственном открытом по ночам. – Альва всегда начинала волноваться, когда говорила о книгах. – Хотела бы и я быть таким литературным персонажем. Полуночницей, которая бродит по улицам города и находит пристанище в каком-то кафе.

      Альва говорила тихим голосом, но глаза у нее горели, и мне это очень нравилось.

      Я рассказал ей, как провел каникулы в Мюнхене и побывал в доме, где жил в детстве.

      – Там все изменилось после ремонта, исчезли даже качели во дворе и домик на дереве, теперь на том месте растут цветы. Все выглядит не так, как прежде, и стало совсем