Конец одиночества. Бенедикт Велльс

деревянными белыми фишками. Марти взвыл и обругал нас последними словами, в особенности когда Лиз выиграла и отметила свою победу торжествующими воплями.

      Когда мы убирали игру, моя сестра, как бы невзначай, засунула одну из белых фишек себе в карман брюк.

      – На счастье, – шепотом сказала она мне.

      Это было лучшее мгновение того праздника. Вечер подходил к концу в мире и согласии, пока тетушка не спросила нас про интернат.

      В то время как я отмалчивался, а Марти нудно перечислял свои жалобы, Лиз с вызывающей откровенностью говорила про гулянье допоздна на берегу озера, про вечеринки и мальчиков. Она с наслаждением разбирала по косточкам слабости учителей или неуклюжее поведение своих воздыхателей, то и дело разражаясь циничным хохотом.

      Марти поморщился:

      – Ну сколько можно хвастаться своими подвигами, Лиз? Я не собираюсь тебя прерывать, но это же действует на нервы.

      Типичная фразочка из лексикона Марти! Он всегда начинал словами «я не собираюсь» и делал то, от чего только что отказывался.

      Лиз только отмахнулась:

      – Ты просто завидуешь, потому что у тебя все еще нет подружки. Знаешь, как в интернате называют твою комнату? Мастурбационная келья.

      – Как-как? – встрепенулась тетушка.

      – Ой, помолчи уж лучше! – бросил Марти, теребя ворот кожаного пальто, которое не снимал даже в теплой комнате. Лицо его было цвета лежалой бумаги, длинные волосы были жирные, вдобавок он еще отпустил козлиную бородку. Зачуханный представитель преступного мира из Филадельфии, которому хоть сейчас впору отправиться на ограбление супермаркета, чтобы разжиться пятью долларами и пакетиком молока.

      – Побеспокоилась бы лучше о том, что о тебе говорят в школе, – сказал он.

      – Это почему же? Что они говорят?

      – Да так, ничего, – сказал Марти, спохватившись, что допустил оплошность.

      Лиз взглянула на него, потом на меня:

      – Ты знаешь, о чем это он?

      Я промолчал. Конечно же, я знал, что имел в виду брат. До меня тоже доходили слухи о том, какие истории рассказывают о моей сестре. Разумеется, все это было вранье. Лживые россказни, пущенные разочарованными мальчишками и завистливыми девчонками. Но вообще-то, много ли я знал о своей сестре?

      – Так что же они там говорят в школе? – присоединилась к расспросам тетушка.

      – Что она… давалка, – брякнул Марти и сам испугался разрушительной силы своих слов. Я ясно видел, что он не хочет продолжать этот разговор, но не мог остановиться, словно какая-то неумолимая сила толкала его изнутри. – Что она за наркотики спит с мужчинами, – продолжал он. – Что от одного она даже забеременела.

      Что-то громко звякнуло. Это Лиз кинула на тарелку десертную ложку. Она рывком вскочила со стула и выбежала из комнаты. Спустя несколько секунд мы услышали, как захлопнулась дверь квартиры. Я кинулся к окну и успел только увидеть, как сестра быстрым шагом скрылась в темноте.

      На следующее утро она все-таки вернулась, но через несколько недель после Рождества Лиз бросила школу и на годы исчезла