Воскресение. Лев Николаевич Толстой

Картинкин, встаньте, – сказал он.

      Симон нервно вскочил. Мускулы щек зашевелились еще быстрее.

      – Ваше имя?

      – Симон Петров Картинкин, – быстро проговорил он трескучим голосом, очевидно вперед приготовившись к ответу.

      – Ваше звание?

      – Крестьяне.

      – Какой губернии, уезда?

      – Тульской губернии, Крапивенского уезда, волости Купянской, села Борки.

      – Сколько вам лет?

      – Тридцать четвертый, рожден в тысяча восемьсот…

      – Веры какой?

      – Веры мы русской, православной.

      – Женат?

      – Никак нет-с.

      – Чем занимаетесь?

      – Занимались мы по коридору в гостинице «Мавритания».

      – Судились когда прежде?

      – Никогда не сужден, потому как мы жили прежде…

      – Не судились прежде?

      – Помилуй бог, никогда.

      – Копию с обвинительного акта получили?

      – Получили.

      – Садитесь. Евфимия Иванова Бочкова, – обратился председатель к следующей подсудимой.

      Но Симон продолжал стоять и заслонял Бочкову.

      – Картинкин, сядьте.

      Картинкин все стоял.

      – Картинкин, сядьте!

      Но Картинкин все стоял и сел только тогда, когда подбежавший пристав, склонив голову набок и неестественно раскрывая глаза, трагическим шепотом проговорил: «Сидеть, сидеть!»

      Картинкин сел так же быстро, как он встал, и, запахнувшись халатом, стал опять беззвучно шевелить щеками.

      – Ваше имя? – со вздохом усталости обратился председатель ко второй подсудимой, не глядя на нее и о чем-то справляясь в лежащей перед ним бумаге. Дело было настолько привычное для председателя, что для убыстрения хода дел он мог делать два дела разом.

      Бочковой было сорок три года, знание – коломенская мещанка, занятие – коридорная в той же гостинице «Мавритания». Под судом и следствием не была, копию с обвинительного акта получила. Ответы свои выговаривала Бочкова чрезвычайно смело и с такими интонациями, точно она к каждому ответу приговаривала: «Да, Евфимия, и Бочкова, копию получила, и горжусь этим, и смеяться никому не позволю». Бочкова, не дожидаясь того, чтобы ей сказали сесть, тотчас же села, как только кончились вопросы.

      – Ваше имя? – обратился женолюбивый председатель как-то особенно приветливо к третьей подсудимой. – Надо встать, – прибавил он мягко и ласково, заметив, что Маслова сидела.

      Маслова быстрым движением встала и с выражением готовности, выставляя свою высокую грудь, не отвечая, глядела прямо в лицо председателя своими улыбающимися и немного косящими черными глазами.

      – Звать как?

      – Любовью, – проговорила она быстро.

      Нехлюдов между тем, надев pince-nez, глядел на подсудимых по мере того, как их допрашивали. «Да не может быть, – думал он, не спуская глаз с лица подсудимой, – но как же Любовь?», – думал он, услыхав ее ответ.

      Председатель