Грозное дело. Сергей Булыга

головой мотнул, очень сердито, и спросил:

      – Что ж теперь делать?

      – Ждать утра, – сказал Трофим. – И сразу сюда, и в розыск. Савву сюда. И рынд, которые тогда стояли здесь, сюда. И сторожей с обоих рундуков тоже сюда. Да что и говорить, боярин. Утро вечера мудренее. Добрые дела при свете делаются. А пока что мне сейчас чего перекусить бы да прикорнуть хоть где. А утром, на свежую голову, я…

      – Ладно! – сердито сказал Годунов. – Это можно. – Обернулся и окликнул: – Климка!

      Раскрылась дверь и вошёл Клим, давешний Трофимов провожатый.

      – Климка, – продолжил Годунов, – отведи его. И положи. А утром опять его сюда, чуть свет!

      И посмотрел на Трофима. Тот поклонился Годунову и пошёл к двери.

      – А кочерга?! – вдруг сказал Годунов.

      Трофим остановился. К нему подошёл стрелец, Трофим отдал ему кочергу. Клим открыл дверь и отступил на шаг. Трофим вышел первым, Клим за ним.

      9

      Клим шёл впереди, молчал и ничего не объяснял. Да Трофим ни о чём и не спрашивал. Не до Клима ему тогда было. Трофим думал о своём: о том, что вот же как бывает, вся беда от баб, потому что если бы не Гапка, не ночевал бы он дома. Да он и не думал ночевать! Приходил же Котька Вислый, говорил, айда, Трофим, со мной. Чего не пошёл? Пошёл бы, они сунулись, а Гапка бы сказала: его нет, где его черти носят, я не знаю, – и отстали бы они, взяли бы кого-нибудь другого, а Трофим бы с Вислым посейчас гулял бы у Демьянихи, а они здесь пусть бы хоть…

      А вот и нет, тут же подумалось, не унялись бы они, а пошли бы искать дальше, и всю Москву бы на рога поставили, пока его не нашли, потому что только он им нужен, потому что опять, как тогда, когда царская кровь…

      Ну и так далее. Вот примерно о чём тогда думал Трофим. Клим остановился и сказал, что они уже пришли. Открыл дверь и посветил.

      Трофим вошёл. Это была очень тесная коморка. Даже стола там не было. Вместо него стояла лавка, а на ней кувшин.

      – Квасу налить? – спросил Клим.

      Трофим мотнул головой, что не надо.

      – Может, поешь чего?

      – Я не голодный, – ответил Трофим.

      Клим пожал плечами, поставил свет на лавку, которая была вместо стола, а сам сел на ещё одну лавку, у стены. Трофим сел на другую, у другой стены. На ней уже было постелено – снизу сенник, сверху сшитые овчины, а в головах тюфяк. Трофим снял шубу, сунул шапку под тюфяк. Клим спросил, гасить ли свет.

      – Как хочешь, – ответил Трофим. А после уже сам спросил: – А ты чего не ложишься?

      – Мне, – сказал Клим, – не велено. Мне надо за тобой смотреть.

      – Куда я денусь?

      – Кабы это знать!

      Трофим усмехнулся, не спеша снял сапоги, не спеша лёг, укрылся и сказал:

      – Чудно у вас.

      – Да уж! – отозвался Клим. – Куда чуднее. Человеку говоришь: «Поешь!», а он: «Нет, не хочу!» Боится, что отравят.

      И замолчал. Трофим закрыл глаза и громко хмыкнул. Клим сразу сказал:

      – Смейся, смейся! Завтра будет не до смеху.

      Трофим промолчал. И даже глаз не открыл. Но Клим всё равно спросил:

      – Сколько тебе на розыск дали? Один день?

      Трофим