Грозное дело. Сергей Булыга

испытай, – сказал Бельский. – А я посмотрю!

      И он даже хмыкнул. Трофима опять пробил пот, руки задрожали. Годунов взял Трофима за руку. У Годунова рука не дрожала. Она была холодная и потная. Годунов повёл Трофима за собой.

      Они зашли за занавеску. Там, на мягкой короткой скамье с подлокотниками, сидел царь Иван Васильевич – без шапки, босой и в домашнем татарском халате. Халат был дорогой, парчовый. Царь был как будто неживой – не шевелился. И глаза у него не моргали. Глаза смотрели в одно место, куда-то поверх Трофимова плеча. Потом глаза немного повернулись и стали смотреть прямо на Трофима. Трофим начал задыхаться, ему стало нечем дышать. Царь пошевелил губами.

      – Назовись! – тихо сказал Годунов, стоявший рядом.

      – Государь царь батюшка, – дрожащим голосом сказал Трофим. – Вели казнить! Не гневайся!

      Царь медленно моргнул. У Трофима ноги стали подгибаться, он опустился на колени.

      – Назовись! – повторил Годунов ещё тише.

      – Раб твой, – сказал Трофим, – Трофимка я, Пыжов, стряпчий. Князя Михаила человек. Князя Лобанова-Ростовского.

      Царь недовольно поморщился.

      – Глуп он! – поспешно сказал Годунов. – Он, государь, как только тебя увидел, сразу ума лишился. Так ведь, Софрон?

      – Так, так! – сразу послышалось в ответ.

      Трофим повернулся на голос и увидел, что возле царской лавки сидит на полу древний старик в белой длинной рубахе. Старик был совсем седой, длиннобородый, костлявый. Старик этот, Софрон, смотрел на Трофима строго, испытующе. Трофиму стало боязно. Вдруг Годунов опять заговорил:

      – Беда у нас великая, царь-государь. Но мы эту беду развеем. Сыщем мы злодея, государь, не сомневайся. Трофимка сыщет. Как и того тогда сыскал, так сейчас сыщет и этого. Сыщешь?

      Трофим кивнул – сыщу!

      – Сегодня же?

      Трофим кивнул – сегодня же!

      – Побожись!

      Трофим перекрестился.

      – А не сыщешь – на кол!

      Трофим широко кивнул, что на кол.

      – Встань!

      Трофим встал.

      – Вот, государь, – продолжил Годунов, – Трофимка взялся и Трофимка сыщет, не кручинься. И государь-царевич тебе шлёт поклон. Бью, говорит, челом за батюшку, не хворай. Батюшка царь-государь, я, говорит, твой сын любимый, Ивашка-царевич, пёс твой…

      Царь вдруг резко поморщился. Годунов сразу замолчал. Царь открыл рот и что-то прошипел.

      – Что? – тихо спросил Годунов.

      – Вон! – громко сказал Софрон. – Пошли вон, псы смердячие! Вот что государь велел!

      И Годунов с Трофимом сразу вышли.

      7

      В сенях они остановились. Сзади них стояли рынды, а впереди, возле входной двери, Богдашка Бельский, вор, царёв оружничий. Годунов, не глядя на него, вполголоса спросил:

      – Ну что?

      Что, что, хотелось ответить Трофиму, на кол меня подсаживаешь, вот что! Или я, думаешь, не понимаю, что у вас тут сотворилось?! Но Трофим ничего не сказал, а только отвернулся в сторону.

      Годунов строго напомнил:

      – Царь-государь тебя благословил, скотина, а ты рожу воротишь. Надо