Грозное дело. Сергей Булыга

истопник, – ответил Годунов, – сперва был сам не свой. Но после успокоили его, и он сказал, что некто вон из того дальнего угла вдруг выскочил и бац – царевича по голове! И убежал.

      – Куда?

      – Вот в том-то и беда! – сердито воскликнул Годунов. – Я, это Савва говорит, как это увидел, так и обмер. Царевич упал – и весь в кровище! Царь к нему. А он, это Савва, так он говорит, сразу в дверь и кричать: «Царевича убили! Царевича убили!» И побежал, и побежал, покуда его не схватили.

      – А который убивал, он где?

      – Савва говорит: не знаю, оробел.

      – Здесь сколько дверей? – спросил Трофим.

      – Одна.

      – И Савва в неё выскочил?!

      – В неё.

      – И рынды его видели?!

      – А как же.

      – А того, другого?

      – Нет. Никто, говорят, не выбегал. Один только Савва.

      – Так, может, и не выбегал никто? – сказал Трофим.

      – Как это? – строго спросил Годунов.

      – А вот так, – сказал Трофим. – Не выбегал никто. Потому что кому выбегать? Никого там, может, не было. Может, это Савве только померещилось?

      – А кто… это… тогда? – ещё строже сказал Годунов. – Их, если злодея не считать, только трое было: царевич, царь и Савва. – И вдруг быстро спросил: – Это Савва, что ли, на царевича тогда накинулся? А на злодея только говорит? Так было, да? Отвечай!

      Трофим задумался. И тут же будто кто-то у него внутри сказал назойливо: «Скажи: Савва! Скажи: истопник! Савва на виске подтвердит, все подтверждают!» Трофим поморщился и даже отмахнулся. Если бы это был Савва, царевич разве промолчал бы? Нет, конечно. Сразу бы сказал. Да зачем это Савве? А…

      Нет, подумал, оробев, Трофим, об этом и думать не смей. И он опять взял огонь, стал рассматривать кровь на ковре, потом наклонился ещё ниже, потрогал пальцами ковёр, там ворс был слипшийся, жёсткий, поднял ладонь, обнюхал пальцы и сказал:

      – Железом пахнет.

      – Каким железом? – спросил Годунов.

      Каким, каким, хотел было сказать Трофим, обыкновенным, железным, да царским посохом, вот чем!..

      Но удержался, прикусил губу. А Годунов опять спросил:

      – Что? Может, кочергой?

      – Ну, может быть, – растерянно сказал Трофим.

      – Иван, – приказал Годунов. – А ну глянь там!

      Один из стрельцов подошёл к печи, осмотрелся и сказал:

      – Нет её здесь нигде.

      – Как это нет?! – удивился Трофим.

      И тоже подошёл к печи. За ним подошёл Годунов. Кочерги и в самом деле видно не было. Там были дрова, охапка, они валялись на полу. Это Савва их здесь выронил, когда увидел злодея, подумал Трофим. А вот совок с угольями. Вот помельцо. Но кочерга где? Как без кочерги топить?! Трофим шагнул вдоль печи…

      И увидел! Кочерга стояла сразу за углом. Она была узорчатая, кованая, сразу видно, царская. Трофим наклонился к ней…

      Но стрелец опередил его, взял кочергу и подал Годунову. Трофим посмотрел на Годунова. Годунов отдал ему кочергу. Трофим начал её осматривать…

      И тихо охнул. Ещё бы! Кочерга была в запёкшейся крови, и там ещё был