.

капитан протянул ему руку. – Алексей Михайлович. Фамилия – Железнов.

      Иван тоже представился по имени-отчеству.

      – Женаты? – спросил Железнов.

      – Женат.

      – К жене в таком виде нельзя. К жене надо приходить кр-расиво!

      Сперва Иван посчитал, что его новый знакомый нажимает на букву «р», когда отдает команды. Но, видно, такая у него была манера разговора.

      – Пр-редлагаю пойти ко мне, – сказал он. – Временно холостякую. В пор-рядок себя приведете!

      Железнов подошел к обезлюдевшему достархану. Брезгливо оглядел закусь. Поднял цельную поллитровку, протянул Ивану.

      – Компенсация за ущерб.

      Иван сунул бутылку в карман.

      – Пошли? – полуспросил Железнов.

      – А патрули?

      – Не было патрулей. Психологическая обработка пр-ротивника.

      На КПП Железнов сказал дежурному: «Со мной», и тот разрешающе козырнул.

      В квартире их встретил детский плач. В коридоре на горшке сидел ребятенок и ритмично всхлипывал. Увидев вошедших, заревел целенаправленнее.

      – С соседями живем, – объяснил Железнов, – тоже командир роты с семьей. Сам на точке вторую неделю, а жена, – кивнул на свет в ванном оконце, – постирушку затеяла… Чего хнычешь, Гор-рюха? – обратился к малышу. – Гар-рнизонные парни не хнычут!

      Гарнизонный парень послушно замолчал. Загремели тазы. В коридоре появилась распаренная чернобровая мамаша. Увидев постороннего, да еще заметно побитого, она ахнула, подхватила сына с горшка и исчезла в своей комнате.

      Иван погляделся в мутное зеркало. Правильно ахнула чернобровая: губы, как пережаренные оладьи. Умылся холодной водой. Прошел в комнату.

      Она оказалась крохотной, метров двенадцать – не больше. Раздвижной диван, детская кроватка, платяной шкаф, письменный стол и три казенных стула – вот и вся мебель, целиком занявшая жилую площадь. Малую стену закрывал стеллаж с книгами. В стеллажных проемах на миниатюрных полочках лежали россыпью всякие разные камни – гладкие, иззубренные, серые, цветные, с блестящими вкраплениями. А в одном проеме висел в рамке портрет, увидев который, Иван даже не поверил, настолько это оказалось для него неожиданным. Невзначай и в негаданном месте приблизилось давнее, нисколь им не забытое, связанное с появлением человека из прошлого.

      …Постучал он в их каморку под вечер, мать еще не вернулась с работы.

      – Мне нужна Вера Константиновна Панихидина, – сказал от дверей незнакомец, промаргиваясь и потирая озябшие руки. Одет он был для птичьей, а не буранной весны – в новый серый макинтош и шляпу.

      – Матери нет, – ответил Иван. – Скоро придет.

      – Могу я ее подождать?

      – Проходите.

      Но тот проходить не торопился. Обежал печальными глазами все углы, задержался взглядом на портрете Сталина в черной траурной рамке.

      – Вместо иконы? Мать молится? – спросил гость, указывая на портрет.

      Ивану не понравился вопрос.

      – Она неверующая.

      Тот