Без тебя. Келли Риммер

и потащила меня назад, на берег. Она была намного ниже меня, и ее подол промок до самых ягодиц. Не помню, чтобы когда-нибудь в прошлом я так заразительно смеялся. Безудержная радость мешала мне дышать, заглушая готовые сорваться с губ слова. Лайла упала на песок, а я тяжело плюхнулся рядом. Пальцы ног замерзли, как ледышки. Со штанин на песок капала вода. Казалось, мне снился бредовый сон наркомана.

      – Опаньки! – воскликнула Лайла.

      – Ты права, – рассмеялся я. – Было здорово.

      Она стащила свою сумку с камня, положила ее позади себя, а затем откинулась назад, опустив голову на сумку, словно на подушку.

      – Твой костюм… песок… – забеспокоился я, но Лайла поморщилась, а значит, я опять что-то не так понял.

      Вздохнув, я последовал ее примеру, подложив свой лэптоп себе под голову.

      – Посмотри-ка на звезды, – сказала она. – Разве тебя не раздражает, что огни города все так размывают? Отсюда даже Млечный Путь не видно. До моего дома в Госфорде не больше девяноста километров, но небо там совсем другое. Там я сижу на террасе поздно вечером и любуюсь падающими звездами, которые похожи на вспышки фотоаппаратов.

      Я нащупал ее руку на холодном песке. Наши пальцы вновь сомкнулись. Меня удивило, что безоблачное ночное небо кажется Лайле лишь бледной тенью его истинного величия, в то время как я, глядя в то же самое небо, поражался открывшемуся мне зрелищу. Я попытался вспомнить, смотрел ли в детстве на звезды. Я помнил, что папа несколько раз брал меня и близнецов в туристический поход с палатками. По крайней мере один раз я так же любовался небом… А может, и не любовался, однако сейчас я смотрел на огромное ночное небо совершенно другими глазами.

      Лайла тяжело вздохнула, лежа рядом со мной, а затем придвинулась поближе. В тот же момент я попытался обнять ее. Наши неуклюжие движения заставили нас захихикать, словно подростков. В итоге Лайла пристроилась так, что ее голова оказалась у меня на груди. Наконец я сумел обнять ее. Она была стройной и почти ничего не весила, особенно по сравнению со значимостью момента, который я переживал.

      – Мы простудимся и умрем, – тихо произнес я.

      – А твоими последними словами будут: «Жаль, что я так и не увидел Париж», – промурлыкала Лайла.

      Я фыркнул и почувствовал, как ее грудь, прижатая ко мне, тоже трясется от смеха. Несколько минут мы лежали на холодном песке, глядя на звезды и наслаждаясь тишиной настолько полной, насколько это вообще возможно в черте города. Наконец Лайла повернула голову, оперлась подбородком о мою грудь и взглянула мне в глаза. Свободной рукой я провел по ее густым мягким волосам, ниспадавшим буйными волнами ей на плечи, а затем коснулся пальцами ее губ. Она потянулась вперед и поцеловала меня.

      Этот поцелуй был не похож на тот, которыми мы обменялись в воде. Он был неторопливым, почти волшебным. Напоминавшим ту неспешную беседу, которую мы вели во время нашей прогулки по Мэнли к пляжу. Мы изучали друг друга. Я уже позабыл о холодном песке под моей спиной, о мокрых брюках и ступнях, пока тепло ее поцелуя разливалось по моему телу.

      Когда