Глухомань. Борис Васильев

ему небесное. Я ловил капканами, шкурки сдавал, жир вытапливал, чтоб зимой мать с сестрами могли хоть чем-то кормиться, а сурков варил и суп хлебал.

      Ким плеснул в стаканы, чокнулся, выпил. Сказал с тоской:

      – Мы же – огородники. Лучшие в мире огородники!..

      – Слушай, огородник, – решился я. – У райвоенкома есть предложение насчет Андрея. Готов все сделать, но решать тебе. И сейчас – завтра у меня с ним встреча по этому поводу.

      – Что за предложение?

      – Суровое.

      – А все же?

      – Афган. Оформят как добровольца, военком обещал.

      Ким задумался, и разливать коньяк пришлось мне. Я налил и ждал, за что будем пить.

      – Дельное предложение, – он не удержался от вздоха. – Бог не выдаст, свинья не съест. Лидии пока не говори, сам потом объясню.

      – Афган, – я тоже не удержался от вздоха. – Афган, Альберт, – дело серьезное.

      Ким горько посмотрел на меня. С корейским прищуром и полновесной русской тоской.

      – Я своего первенца корейцем записал. Хотя выбор был: мать у него русская, сам знаешь. Остальных – Володьку и Катю – русскими, а его не мог. Предки мне не позволяли. Те, что в душе у каждого из нас сидят. И следят, чтоб не лгали!..

      – Ну и что?

      Спросил, как идиот. С полновесным советским идиотизмом.

      – А то, что Славик покойный был евреем. И нам, любимым младшим братьям в братской семье народов – евреям, корейцам, немцам, калмыкам, чеченцам и так далее по списку, – приходится выживать, а не жить. Выживать. Я – кореец с орденом Ленина за целину, и я – директор совхоза. А остальные корейцы где? В шахтах, на лесоповале, в лучшем случае – за баранкой. – Ким неожиданно улыбнулся. – Это я выступление репетирую. Перед собственным сыном.

      Вот какие абзацы ворвались в нашу глухоманную жизнь. Сплошные абзацы, и все – ступеньками вниз.

      Как там дальше происходило – подробностей не знаю, но на проводы Андрея Ким меня пригласил. Шепнул при входе, пожимая руку:

      – Для матери он в учебную часть уезжает, учти. Так и будем пока считать.

      – А он и вправду сначала в учебку.

      – Почему – в учебку? Он же второй год солдатскую лямку тянет.

      – А потому, что из него за два месяца десантника сделают.

      Ким помолчал, вздохнул. И сказал:

      – Про десантников Лидии – ни слова. Просто – переведен в учебную часть.

      Лидия приветливо улыбалась, стол ломился, с младшими познакомили и тут же отправили их в другую комнату, что мне, признаться, понравилось: не люблю, когда дети сидят вместе со взрослыми за водочным застольем. Хорошо время пролетело – и весело, и незаметно. А потом глава семейства вышел меня провожать вместе со старшим сыном. И сказал:

      – Вот твой крестный отец, Андрей. Как бы там дальше ни сложилось, ты это запомни.

      Глава четвертая

      1

      Признаюсь со всей откровенностью: Лялечка Тарасова, собственность глухоманских «Канцтоваров», появлялась у меня регулярно. Заранее звонила, сообщала шифр: «Иду на рынок». Это было всегда перед моим