Глухомань. Борис Васильев

знаю, не пробовал. А в чем дело?

      – А в том, что неделю назад мы выпустили первых слушательниц курса секретарей-стенографисток. Есть там одна девочка, чудо, если его уже не забрали.

      Чудо не забрали, и оно появилось у меня в кабинете утром следующего дня. И в кабинете сразу стало светло, будто внесли светильник в сто тысяч свечей.

      А вошла просто-напросто рыжая девочка. То есть рыжее не бывает: от нее и шел какой-то странный свет в сто тысяч вольт.

      Нет, о секретарше Танечке все-таки – потом. Сначала о неожиданном знакомстве, переросшем в добрую мужскую дружбу.

      На очередном райкомовском совещании первый секретарь представил нам коренастого черноусого мужика в отутюженном костюме:

      – Главный инженер железнодорожных мастерских нашей Глухомани Кобаладзе Вахтангович… Виноват, Вахтанг Кобаладзевич.

      Тут все заржали, и громче всех – сам Кобаладзе:

      – Армянский анекдот!..

      – Вахтанг Автандилович, – нахмурившись, сказал секретарь. – Извиняюсь, товарищ Кобаладзе. Очень извиняюсь.

      Признаться, меня всегда воротит, когда просят прощения в такой, очень уж нашей, советской, что ли, форме. «Извиняюсь», насколько мне известно, означает «извиняю себя», а совсем не «прошу вас меня извинить». Но это так, к слову. Ворчун я африканского образца. Вахтанг был не из обидчивых.

      После совещания по традиции направились в баню. И там, еще в парной, ко мне подошел новый главный инженер железнодорожных мастерских.

      – Слушай, давай взаимно спинки потрем. Как смотришь?

      – Нормально.

      Я его надраил, потом – он меня. И удивился:

      – Почему шрам где сидишь?

      – На гвоздь в детстве напоролся.

      – Ай-ай. Бывает.

      И отошел. А в предбаннике, где, как положено, и стол уж был накрыт, оказался рядом.

      – Не возражаешь?

      – Давай выпьем, – я улыбнулся. – За спинки.

      – За бронеспинки, – поправил он. Чокнулись, выпили. Вахтанг сказал: «Вах!..» И пояснил:

      – Знаешь, почему Россия пьет?

      – А Грузия – не пьет?

      – Зачем вопросом на вопрос отвечаешь, батоно? Ответом лучше отвечать…

      – Веселие Руси есть пити. Это еще Владимир Красное Солнышко приметить успел.

      – Тогда все могло быть: история. А теперь – грусть, а не веселье. А знаешь, почему грусть? Потому что водку Россия пьет. А водка с каждой рюмкой вкус отбивает, и тебе кажется – очень вкусно, пока под стол не свалишься. А вино само тебе говорит, когда невкусным становится. Почему, знаешь? Потому что водка – мертвая жидкость, а вино – живая жидкость. У нее голос есть. И наше застолье – всегда веселье. Тамада хорошие тосты говорит, люди смеются, песни хорошим хором поют. А в России сразу же выясняют: ты меня уважаешь? Обиделся?

      – На правду не обижаются.

      – Тогда не зови меня Вахтанг Автандилович. Длинно, а что длинно, то и скучно. Зови просто: Вахтанг.

      Так у меня появился еще один друг. Чрезвычайно общительный,