Раб человеческий. Роман. Зарина Карлович

И понял – он стал чужим. В нем не было больше ничего моего. Музу и ту снес Мишка – записал свою.

      Ноут часто был мне отменным собутыльником, порой пиво доставалось и ему. Он знал, какую песню я поставлю, когда работаю, рисую или плачу. Он знал обо мне уж точно больше, чем кто-либо из живых.

      Теперь он стал чужим. Как женщина, которая разлюбила тебя и теперь любит твоего двоюродного брата. Качает ногой в такт его песням, смеется над его шутками, терпит его пьяный бред.

      Я подарил его Мишке.

      Глава 9. Чума на оба наши дома. Эля

      Сперва, – начинала так обычно.

      «Сперва». Какое восхитительное слово «сперва». Слова – магическая субстанция. Одна буква отравляет весь смысл: сперва – сперма или стерва. Гадить – гадать, угадать, отгадать, откатать, отказать, отмазать. Так «гадить» превращается в «обмазать».

      «Сперва» появилась Эля.

      Она была однокурсницей соседа, Кирюхи Диканина. Кирюха, здоровый, патлатый, тихий «сектант – трупорез», как называли его подъездные старушки, всегда небритый, с нечесаными патлами до пояса, собранными в сальный хвост, учился в меде. Все время он проводил или в морге, или в библиотеке, или в «секте». В «секте» он аккомпанировал на пианино, мысленно воспаряя надо всем съемным помещением музея изобразительных искусств.

      У него был пунктик, странный для его юных лет: любую тему неизменно сводить к технике препарирования трупа. Быть может, во время зачета переучился парень, с кем не бывает, только общаться с ним находилось желающих все меньше. Скоро Кирюха начал обсуждать спорные решения судмедэкспертов в компании самого себя.

      Даже приподъездные старушки не заговаривали с ним, хотя пройти мимо них вечером для любого другого было настоящим прокрустовым ложем. Оно и понятно: в их преклонном возрасте вдаваться в подробности будущей профессии Кирилла было неуместно.

      Ни о каких девушках, кроме тех, кого он встречал на столе судмедэксперта во время практики, думать Кириллу не приходилось и не умелось. Но однажды, выходя из квартиры, я заметил, как от Кирюхи – по стеночке, по стеночке – выползает девочка – тростинка. Вскоре зашептались о том, что у Кирюхи, наконец, появилась девушка.

      Эля со второго курса работала ночной сиделкой, поэтому в универе появлялась редко. Зачастила к Кирюхе за конспектами лекций. То, что приходит она не только из-за них, он понял не сразу.

      Через пару месяцев их стали видеть вместе на улице. А спустя еще полгода Кирилл угорел в своей квартире. Угрюмый детина, коллега усопшего, установил, что смерть наступила между полуднем и двумя часами дня.

      В тот полдень, проспавшийся после какой-то пьянки, я выволок на свет божий, а именно на лестничную площадку, звенящий на все лады пакет с пустыми бутылками и банками из – под пива и водки.

      Уже закрывая дверь, содрогнулся: между ядовито – зеленой стенкой лестничной площадки и коричневой ободранной дверью Кирюхиной квартиры, сползало по стене вниз существо в белом балахоне.

      Бутылки загремели, существо тихонько взвизгнуло и зыркнуло