Женская война. Александр Дюма

не говорил, что мы его утопили.

      – Не станем спорить о словах… Если посол умер…

      – Это другое дело: он точно умер…

      – Значит, Каноль ничего не знает и, само собою разумеется, не придет на свидание.

      – Позвольте, я веду войну с державами, а не с частными людьми. Каноль получил копию записки, которая к нему следовала. Я только подумал, что автограф может иметь цену, и потому приберег его.

      – Что подумает он, когда увидит незнакомую руку?

      – Что особа, приглашающая его на свидание, для предосторожности поручила кому-нибудь другому написать эту записку.

      Незнакомец с удивлением взглянул на Ковиньяка. Он удивлялся его бесстыдству и находчивости.

      Он пытался напугать бесстрашного рыцаря:

      – Стало быть, вы никогда не думаете о местном правительстве, о следствии?

      – О следствии? – повторил юноша с хохотом. – О! Герцогу д’Эпернону некогда заниматься следствиями, притом я уже сказал вам, что сделал все это с намерением угодить ему. Он был бы очень неблагодарен, если бы вздумал идти против меня.

      – Тут не все для меня ясно, – сказал синий плащ с иронией. – Как! Вы сами сознаетесь, что перешли на сторону принцев, а вам пришла в голову странная мысль угождать герцогу д’Эпернону.

      – Это, однако ж, очень просто: бумаги, захваченные мною у сборщика податей, показали мне всю чистоту намерений королевской партии, король совершенно оправдан в глазах моих, и герцог д’Эпернон тысячу раз правее всех своих подчиненных. На стороне королевской партии справедливость. Я тотчас перешел на правую сторону.

      – Вот разбойник! Я велю повесить его, если он попадется в мои руки! – прошептал старик, крутя седые усы.

      – Что вы говорите? – спросил Ковиньяк, мигая под маскою.

      – Ничего… Еще один вопрос. Что вы сделаете из бланка, который требуете?

      – Я и сам еще не знаю. Я прошу бланк потому, что это вещь самая удобная, самая поместительная, самая эластичная; может быть, сберегу его для важнейшего случая; может быть, истрачу его для какой-нибудь прихоти. Может быть, я сам представлю вам его в конце этой недели. Может быть, он дойдет до вас через три или четыре месяца с дюжиною передаточных надписей, как вексель, пущенный в оборот. Во всяком случае, будьте спокойны, я не употреблю его на дела, от которых мы, вы или я, могли бы покраснеть. Ведь я все-таки дворянин.

      – Вы дворянин?

      – Да, сударь, и даже из старинных.

      – Так я велю колесовать его, – прошептал синий плащ, – вот к чему послужит его бланк.

      – Что же? Угодно ли вам дать мне бланк? – спросил Ковиньяк.

      – Надобно дать.

      – Я вас не принуждаю, извольте понять хорошенько. Я только предлагаю вам обмен. Оставьте, если угодно, вашу бумагу у себя, так я не отдам вам письма.

      – Где письмо?

      – А где же бланк?

      Одною рукою он подал письмо, а другою взвел курок у пистолета.

      – Оставьте пистолет, – сказал незнакомец, раскрывая