На заре самурайской вольницы. Александр Альшевский

руками она заговорила своим приятным голосом: «Послушайте, Киёмори-доно, женщину, желающую вам только добра. Высшим правителем страны является император. Именно в его руках находятся три священные регалии императорской власти, дарованные ему небом. Отец нации может повелевать подданными, лишь пользуясь авторитетом императора. Экс-император Сутоку – старший брат императора, но отнюдь не его отец, поэтому не имеет даже морального права заявлять претензии на престол вопреки воле императора Госиракавы. Сутоку и его окружение своими действиями нарушили незыблемые догматы добродетели и долга, и превратились в жалкое сборище мятежников. Вы должны выполнить долг чести и встать на защиту сына неба».

      Резиденция императора в то время находилась в усадьбе Такамацудоно. Ее географическое расположение с учетом создавшейся обстановки выглядело крайне неудобным. К тому же усадьба не была рассчитана на наплыв огромного количества людей, поэтому по приглашению канцлера Тадамити император ночью переезжает в усадьбу Хигаси сандзёдоно. В паланкине рядом с ним лежали священные регалии. Фудзивара Тадамити имел полное право приглашать сюда столь именитого гостя, поскольку Госиракава особым указом восстановил главенство Тадамити в доме регентов и канцлеров. Вообще-то по давней традиции определение главы дома являлось внутренним делом Фудзивара, однако сейчас подобные церемонии выглядели неуместными.

      В усадьбу начали стекаться сторонники императора – аристократы и самураи. Когда в заварившейся суматохе, среди паланкинов, карет и повозок кто-то заметил одного из сыновей Киёмори и доложил об этом Синдзэю, тот облегченно вздохнул и как-то сразу приосанился, словно гора упала с плеч. На его лице опять засияла снисходительная улыбка. Теперь он мог великодушно выслушивать запальчивые речи Минамото Ёситомо, призывающего к немедленной ночной атаке противника. Рвение Ёситомо представлялось вполне объяснимым. После разрыва с отцом ему не терпелось блеснуть перед императором, покровительство которого помогло бы ему утвердиться в качестве главы Кавати Гэндзи. А блеснуть было чем. Годы, проведенные в постоянных стычках в Канто, не прошли для него бестолку.

      Столь же великодушно Синдзэй мог наблюдать за пассивностью Киёмори, который все больше отмалчивался и выглядел каким-то опустошенным. Любой понимал, в чем тут дело. Киёмори принял нелегкое решение и наверняка ощущал что-то вроде угрызения совести. Его симпатия к Сутоку, нет, скорее даже к его сыну была известна всем, но политическая воля Киёмори оказалась сильнее человеческих чувств. Впрочем, Синдзэя это не раздражало, даже наоборот. На той стороне не будет самураев Хэйкэ и это самое главное, а победить он сможет и без них.

      В усадьбе Сиракава вопреки ожиданиям под знамена экс-императора Сутоку собралось не так много самураев, под тысячу, не больше. Верховодил ими Минамото Тамэёси со своими сыновьями.