Готический храм. Вероника Дмитриевна Ульянова

определен, и, независимо от точки зрения на него, он не для слабаков.

      Он понимал, что это жестоко – все его слова и действия по отношению к ней, он прислушивался к себе, пытаясь найти следы сострадания, но их не было. С другой стороны, подумал Максим, не я жесток, жестоко пространство, в котором все происходит, я не жестокий. Я адекватный. Ему стало немного грустно от того, что не было грустно и ему это не понравилось, он итак грустил по поводу Андрея и новых поводов для грусти иметь не особо хотел.

      Позади себя Максим услышал шаги – резко повернувшись – он увидел подбегающего незнакомого паренька, на вид лет двадцати, маленького роста, светловолосый, красивый с тонкими чертами лица, только нос у него откровенно кривой, видно ломаный неоднократно. Парень склонился над девушкой, её глаза были открыты, но безжизненны. Через два года Дима вспомнит этот момент и оценит иронию того, что знакомство его и Максима началось со смерти девушки и закончится также.

      – Умерла, – Дима выжидающе смотрел на Максима.

      – Тебе жалко её?

      – Нет. Это её выбор. Выживает сильнейший.

      – Я мог её остановить. Но не сделал этого.

      – А это твой выбор. Главное, что ты её не подталкивал к этому.

      – Ну, можно сказать, что подталкивал.

      – В смысле?

      – Я рассказал ей, что думаю о жизни. В первый раз я откровенно рассказал об этом своей сестре. Три дня она сидела дома и молчала. Три дня ей понадобилось, чтобы выбрать жизнь. Но с тех пор она сильно изменилась. Она сказала, чтобы я больше никому не рассказывал, потому что есть люди, психика которых не выдержит. Мне не верилось, ведь я живу с этим и меня все устраивает. И вот ко мне на вписку пришла она, – он кивнул на мертвую девушку, – стала клеиться ко мне. Достала вконец. Пыталась в голову мою залезть. Ну я и решил позабавиться.

      – Она сама виновата.

      – Думаешь?

      – Да.

      – Максим.

      – Дима.

      Они пожали руки.

      – Торопишься? – спросил Максим.

      – Нет, гуляю.

      – Хочешь, пойдем со мной. Тебе 18 есть? Там паспорт нужен.

      – Мне 23.

      ***

      Просторный подвал, хорошо освещенный длинными плоскими лампами на потолке. В центре начерчен прямоугольник толстой красной линией. У стены напротив входа помост, на нем большой стол, на котором лежит микрофон, за столом стул. На стуле сидит плотный паренек с крашеными зелеными волосами, в зеленом свитере. Его кличка, соответственно, Зеленый. Он встает и кричит в микрофон:

      – Итак, начнем! Бооооиииииибоооооомжеееей!

      Дерутся самые настоящие бомжи. Грязные, вонючие. Они дерутся так жестоко, как не дерутся профессиональные бойцы за чемпионский титул и миллионы долларов. За ящик водки и две тысячи рублей они раздирают друг друга в кровь, отрывая куски мяса, они не пользуются словом стоп, с ними бесполезно стучать по полу, и рефери здесь нет.

      Максим и Дима лицезреют шоу, Максим наклонился к своему спутнику и перекрикивал шум болеющих за свои ставки