Хромосома Христа. Владимир Колотенко

и сожалений и богатства и состояния, нажитые тяжелым и кропотливым трудом, не задумываясь отдал бы за еще один день своей жизни… За час! За еще одну крохотную минуту…

      Не задумываясь!

      Я уверен!

      Я бы многое дал, чтобы расслышать едва уловимую мольбу, исходящую с их пересохших и едва шевелящихся губ, подернутых тленом вечности, увидеть их стекленеющие глаза с проблесками предсмертной надежды. О чем был бы этот стон, этот блеск? О мгновениях жизни…

      Я уверен!

      Не задумываясь!

      Не зря ведь люди извечно – так старательно и надрывно! – заняты поисками этого чертова эликсира бессмертия. Нет в мире силы, способной утолить жажду жизни… Вот и мы сломя голову бросились в этот омут, в постижение идеи вечной жизни. И что же? Понадобилось довольно много времени, чтобы осознать тщетность любых попыток достичь совершенства. И теперь у меня нет права на молчание. Отчего же мне не поведать и тебе эту историю?

      – Слушай, Рест – это что за имя? – спрашивает Лена.

      Я рассказываю.

      – Мне однажды сказали: «Теперь ты мой крест! Теперь это имя твое», – продолжаю я. – «Крест?». «Ага – Крест. Хочешь коротко – Рест, хочешь мягко и ласково – Рестик…», – я хмыкнул: – «Ладно, Рест так Рест. Рестик – даже мило. Хотя, знаешь…». «А мне нравится: Рест! Как удар хлыста!». «Ладно…».

      – А потом?

      – И потом…

      – Может быть, все-таки Орест? А по паспорту? – спрашивает Елена.

      Она, я вижу, не совсем принимает этого моего Ореста и Реста, и даже Рестика. Мне, собственно, все равно. Юля тоже поначалу кривилась. А вот Ане имя нравилось. Она даже… А Тинка – та хохотала:

      Орест… рестик…рест…

      Ох, тяжел твой крест…

      – Хочешь – Орест. Так, я помню, звали одного динозавра, – смеюсь я.

      – А по паспорту? – настаивает Лена.

      – Назови хоть горшком!..

      – А знаешь, – спросила меня Тина, – что значит твое «Рест»?

      – Конечно! – воскликнул я, – мое «Рест» значит…

      Тина не дала мне закончить:

      – Значит – «Опора»! Rest!

      – Это свое «Rest!» она произнесла по-английски! Помни это!

      Помню, как она смотрела на меня.

      – Как?

      Вот так Тина и выхохотала мою судьбу– крест оказался не из легких… Ее слова часто… Кто-то посвятил ей стихи:

      «Тинн… Капля упала вверх, ударившись о небоскат.

      Тинн… – ты льешься за нас за всех, плевать, что наговорят.

      Ты – рыжее пламя гроз, отправленный вдаль конверт.

      Слово на перенос, час слёз, немыслимый переверт…

      Тинн – слово колоколам, бронзовым песням их.

      Тинн – это приносит нам волны плавучий стих…

      Твой голос как летний дождь – смоет всю пыль с души.

      Мне – чуять руками дрожь. Прямо хоть не дыши.

      Гром – голос твоей струны, шум огня – твоя речь.

      Мысли из-за тебя вольны в пальцах проворно течь…

      В эти мгновенья ты – выше всех, и нет над тобой господ…

      Тинн… Капля упала вверх, ударившись о небосвод…».

      Очень про нее все, про Тину…

      – Как тебе?

      Лена