Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник). Александр Иличевский

челюсть. Купол многочленных ножек дышал и шатался, перебирал стопами. В челюстях паук держал почти бездыханного Королева. Решив его спасти, Надя стала тянуться, взбираться по скользкой костяной ноге – и сумела преодолеть первое колено, как вдруг нога дернулась, пошла – и закачалась, и, складываясь косою, пошла выкашивать воздух, высоко и страшно пронося ее меж огромных ворсистых стволов, нежной жильчатой зелени листов, под зонтичным пухом одуванов.

      Надя следила за приготовлениями парашютистов неотрывно.

      Инструктор, сухой старик в штопаном тренировочном костюме, никогда не прогонял ее, когда она садилась на траву в кружок вместе с теми, кто собирался прыгать впервые.

      Аэродром этот существовал еще со времен ОСОАВИАХИМа. Чкалов, наезжая из-под Егорьевска, инструктировал его первых пилотов. Об этом рассказал Королеву хозяин кафе. Вадя вообще не знал, кто такой Чкалов…

      Он лежал в траве, раскинув ноги и руки.

      Солнце опускалось на его переносицу.

      Коса лежала за головой, острие касалось запястья.

      Королев поймал кузнечика, тот брызнул из пальцев, отстегнув ножку. Она сокращалась между подушечек указательного и большого, как часовая пружинка.

      Вадя видел, как в вышине протянулась «утка», как просыпались восемь куполов, как остановились, стали укрупняться, растягиваясь в разные стороны, парашютисты…

      Надя опустилась неподалеку от них.

      С изменившимся лицом Королев бежал к ней.

      Вадя шел, не торопясь, строго вглядываясь в то, как она рухнула, как не сразу поднялась и, дернувшись, встала неподвижно, прямо, с вытянутыми с силой руками, опутанная постромками, с мертвенно бледным лицом.

      Из прикушенной ее губы текла на подбородок и шею кровь.

      XCIX

      После Надиного прыжка Вадя что-то задумал. Теперь он отлынивал от косьбы и всё ходил у самолетов, заговаривал с механиками, угождал им подсобной работой.

      Спали они в сарае на сене. Хозяин им запретил курить внутри, сказав, что выгонит.

      Вадя ночью выходил наружу подымить.

      Что-то заподозрив, Королев всякий раз увязывался за ним.

      Вадя виду не подавал.

      И вот однажды под утро Королев открыл глаза.

      Сарай наполнялся изнутри рассветом.

      Сено оживало каждой травинкой, каждым сухим цветком – васильком, кашкой, сурепкой…

      Вади не было. Королев выскочил наружу.

      По росе темнел след, ведший к самолетам.

      Скоро он оказался на стоянке.

      Вадя сидел под откинутым кокпитом и, щурясь, смотрел прямо перед собой. Солнце всходило на него прямо по курсу.

      Увидав Королева, подмигнул:

      – Ну-ка крутани, братишка! С пола́борта возьмет.

      – Иди ты к черту! – заорал Королев.

      Он махнул рукой и обежал самолет с другой стороны:

      – А ну, вылазь! Кому говорю?!

      Королев боялся поддаться и потому нервничал и кричал, одергивая еще и себя.

      Вадя