Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016. Коллектив авторов

стирает с шахматных фигур пыль,

      ставит на место их, справа и слева,

      о, взаимообразный штиль

      дня… Это «вилка», «вилка» нам, королева!

      – Так вот проходит жизнь… – вздыхает. –

      Обещал научить играть – не научил… –

      Заоконный ветер валы вздымает

      и внезапно гаснет, лишившись сил.

      Когда метель

      Когда метелью дом заносит,

      тогда под собеседника

      лишь ветер косит,

      но как-то бедненько.

      Закрыл свой магазин лабазник,

      тоскует благоверная,

      и вроде праздник,

      а грусть безмерная.

      Так окна залепляет пряжей,

      такие тают таиньки,

      что мы пораньше

      ложимся баиньки.

      Не надо больше зло и цепко

      дышать и виться полозом,

      а только крепко

      спать, мёртвым образом.

      Флюиды

      Дома Лида моя ходит в шерстяных

      тапочках по ковру, и у Лиды

      накопляется электричество, тронет – вспых

      между нами, искры летят. Флюиды.

      Даже комната освещается. Может быть

      (мой сосед-учёный говорит «может статься»),

      подсознательно она хочет меня убить.

      Но сознательно – приласкаться.

      Иногда сильнейший проходит ток.

      Я кричу ей: «Господи, больно, Лида!

      Мы ведь жизнь отбываем, а не тюремный срок,

      мы ведь два человека, а не болида.

      Что за странное, Лида, высекновенье огня!»

      Но в её глазах не злой огонь – неизвестный.

      Может статься, она полюбить меня

      хочет для оправданья совместной.

      Будень

      Лида моя одевается и говорит: «Похолодало.

      Ты слышишь?» Отвечаю: «Почти».

      Говорит: «Я ватник твой залатала.

      Похолодало». И потом добавляет: «Учти».

      Вся жизнь наша прошла на первом

      этаже, близко к холоду и земле.

      Вряд ли она была перлом.

      Я говорю: «Не забудь брильянтовое колье».

      Она надевает крупно-зелёные бусы,

      боты, шарф, шапку, пальто

      и уходит на фабрику. Наши узы

      всё прочней. По вечерам мы играем в лото.

      Как уютно узор на коробке сверкает!

      С детства я привязан к бочоночкам дорогим,

      а теперь и к Лиде, как она выкликает

      номера, один за другим, один за другим.

      Охота

      Она влетела: «Мышь в столовой!»

      Я выпил порцию свою

      (о, серенький сюжет, не новый,

      расхожий, бездны на краю!

      Плутон, своей подземной сворой

      зачем наш тихий рай мрачишь?)

      и вышел: замерев над шторой,

      сидела крошечная мышь.

      Лишившись речи, то есть дара,

      которым славен человек,

      пред ней два перпендикуляра

      остановили жизни бег.

      Там, под землёй, где червь и овощ,

      где кость, и уголь, и руда,

      она не видела чудовищ,

      подобных этим, никогда.

      «Какя