Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам. Эдуард Филатьев

выставке и так и не познакомил меня со своей матерью».

      На выставку вместе с кутаисцем Владимиром Мачавариани пришла грузинская актриса Нато Вачнадзе. То, что она увидела, показалось ей похожим «на тризну», так как во всём происходившем чувствовалось «что-то погребальное». Спутник Нато добавил, что в юбиляре – «сплошное одиночество», он – «трагическая фигура», с ним «что-то происходит». И 2 февраля Владимир Мачавариани написал жене:

      «Газеты безобразно замолчали этот юбилей. Не откликнулась ни одна газета, абсолютно. Ни одного хотя бы простого приветствия. Эта возмутительная сцена сплошного замалчивания, как видно, сильно взволновала и обидела его, хотя он со свойственной ему иронией и издевался над обычными юбилеями…

      Получилось сплошное одиночество. Мне его безумно жалко. Он мне показался трагической фигурой…

      Мне кажется, с ним что-то происходит, не знаю, но мне показалось, что он теряет свою удаль».

      Владимир Мачавариани здесь не совсем точен – не все газеты «замолчали» открытие выставки. 2 февраля «Комсомольская правда» посвятила этому событию специальную статью, которая называлась «20 лет общественно-политической деятельности Маяковского».

      Но не таких откликов на затеянное им дело ждал Маяковский. Складывается впечатление, что кто-то специально «закрыл глаза газет», чтобы побольнее «уколоть» поэта. Кто был этими «закрывателями», догадаться не трудно.

      В результате, по словам писателя Льва Кассиля, у Владимира Владимировича…

      «Появилась апатия: "мне всё страшно надоело", "свои стихи читать не буду – противно", стал ещё более обидчив, мнителен, жаловался на одиночество: "девочкам нужен только на эстраде"… Был очень озлоблен на всех за выставку. Перессорился со всеми».

      Анатолий Луначарский, посетивший выставку через несколько дней после её открытия, вернувшись домой, сказал пришедшей со спектакля жене:

      «…у меня остался неприятный осадок от сегодняшней выставки: виной этому, как ни странно, сам Маяковский. Он был как-то совсем непохож на самого себя, больной, с запавшими глазами, переутомлённый, без голоса, какой-то потухший. Он был очень внимателен ко мне, показывал, давал объяснения, но всё через силу. Трудно себе представить Маяковского таким безразличным и усталым. <…> Мне сегодня показалось, что он очень одинок».

      И этот «одинокий» поэт продолжал каждый день читать стихотворное вступление к новой своей поэме, которое многим показалось весьма и весьма странным. Илья Сельвинский тоже размышлял над строками этого вступления, в которых говорилось о Гегеле, и заметил:

      «"Мы / диалектику / учили не по Гегелю.

      Бряцанием боёв / она врывалось в стих…"

      Маркс и Ленин смотрели на Гегеля иначе. И то, что Маркс выразил "Эксплуатация эксплуататоров", и то, что Ленин выразил лозунгом "Грабь награбленное!", Маяковский выразил так: "Миров богатство прикарманьте"».

      Но стихотворение Маяковского мгновенно перестаёт быть странным и уж тем более непонятным, как только начинаешь знакомиться с тем, чем Маяковский занимался в первой половине февраля.

      Вступление