Первая любовь. Юрий Теплов

Но, между прочим, если всем обиженным ковырять свои болячки, толку мало будет. Меня вон тоже обижают, а не ковыряю свои обиды. Некогда ковырять, выматываюсь.

      – Все-таки ты не прав, Гапоненко.

      – Так даже приятнее.

      – Что приятнее?

      – Что вы меня на «ты».

      – Скажи, Гапоненко, что тебя ест? Почему ты всегда один?

      – Неправда ваша, товарищ лейтенант.

      – Ну да! «Неправда ваша, дяденька»!

      По его неулыбчивым губам пробежала смутная улыбка.

      – Товарищ лейтенант, а слабо поговорить без погон?

      – Давай без погон.

      – Вы капаете мне на мозги, потому что я вчера попался. Так?

      – Так.

      – И раззвонили о моей самоволке на весь полк. Так?

      Я счел за лучшее обойтись без второго «так».

      – Самоволили мы, товарищ лейтенант, на пару с Зарифьяновым. А Зарифьянов – подчиненный вашего дружка Толчина. И Толчину тоже известно про самоволку. Но тот не стал звонить. Завел Зарифьянова в каптерку и врезал пару раз по морде. И все шито-крыто.

      – Ты хочешь, чтобы и тебя тоже по морде?

      – Честнее было бы. И всем легче. Вы тоже втык из-за меня получили.

      – Получил, Гапоненко. Но бить подчиненного – не по-мужски. Он же не может дать сдачи.

      – Зато на психику никто не давит.

      – А на тебя кто давит?

      – Вы. Да и сами маетесь. Пожалели бы себя. Ваш дружок-инициатор не Зарифьянова пожалел, а себя.

      – Почему вы все о Толчине, Гапоненко?

      – Все к тому же, о справедливости. Его хвалят, а вас ругают, хотя вы вкалываете больше, чем он.

      – Хвалят и ругают за результаты.

      – Одни и те же результаты по-разному могут выглядеть…

      Да, по-разному. Тут уж мне нечего было возразить. Уложил меня подчиненный на обе лопатки.

      Он вздохнул и сказал:

      – Хорошо побазарили, товарищ лейтенант. Разрешите идти спать?

      – Идите…

      С утра мы выехали в поле. Свой учебный район я уже успел изучить. «Мостушку» мог привести на место даже с закрытыми глазами. Но что-то случилось в тот раз. То ли застил глаза мелкий буранчик, то ли черт закружил. Приотстав от колонны и желая сократить путь по зимнику, мы заблудились. Путлякали по полю без единого ориентира, втыкались в каждый поворот. Наткнулись на санную дорогу и поползли по ней. Она забирала все левей, а нам надо было как будто вправо. Попался заснеженный стог, раньше я его никогда не видел. Уже и рассвет выползал со стороны нашего городка.

      В растерянности я велел водителю затормозить и спрыгнул на землю. Стоял, разглядывая незнакомое место. Вылезли из кабины станции и мои подчиненные. Они уже поняли, что мы блуданули.

      – Давайте назад по своему следу, – предложил сержант Марченко.

      Я достал карту и попытался при свете фары сориентироваться. Санной дороги, конечно, на ней не было. Гапоненко тоже сунул нос в карту. Спросил:

      – Сарай нигде поблизости не нарисован?

      – Какое-то