Былое и книги. Александр Мелихов

колдовства. Однако этот намек, оставляющий возможность и «научного» толкования, не переводит повесть в сказку или, поднимайте выше, в миф, но лишь усиливает ее поэтическое звучание – прикосновением тайны.

      А пересказывать поэзию – только портить. Читайте, грустите и наслаждайтесь.

      Как делать бестселлеры

      Один мой университетский приятель соглашался прочесть любую новинку лишь после того, как ее прочту я: любые-де препараты следует прежде испытывать на животных. Тем не менее он никогда не читал то, что читают «все». А вот я и сейчас думаю, что из пристрастий массового читателя о человеческой душе можно узнать больше правды, чем из увлечений интеллектуалов и эстетов, ибо массовому человеку незачем что-то изображать в тех сферах, где он ни на что не претендует. Поэтому, когда в случайной газете мне попался рассказ Януша Вишневского о том, что в российском аэропорту при виде его паспорта контролерша в погонах радостно воскликнула: «О, “Одиночество в Сети”!» – лишь после этого я взялся за его бестселлер, в трехсотый раз переизданный в Петербурге в 2012 году.

      Цитата из «Kurier Wydavniczy» на задней стороне обложки заинтриговала еще больше: «Вишневскому удалось постичь непостижимое: он понял женщину» (даже в погонах). Книга, однако, начинается жестко: «С одиннадцатой платформы при четвертом пути железнодорожной станции Берлин-Лихтенберг бросается под поезд больше всего самоубийц». Ибо куда легче уйти «из серого, грязного, провонявшего мочой мира, где на стенах облупилась штукатурка, где полно торопящихся, унылых, а то и отчаявшихся людей».

      Рядом с одним из таких несчастных, немытым, пропахшим все той же мочой, включив компьютер, который он вынул из кожаной сумки, поджидает ночного скорого поезда моложавый мужчина под сорок, «загорелый, пахнущий дорогим одеколоном, в черном пиджаке из хорошей шерсти, в светлых брюках, в расстегнутой на две пуговицы оливкового цвета рубашке с зеленым галстуком».

      Прав «Kurier Wydavniczy»: читая подобные перечисления (а их впереди еще много) и впрямь «забываешь, что эту книгу написал мужчина». Но бедолагу, пожелавшего разделить последний глоток пива с преуспевающим «мэном» по имени Якуб, у которого тем не менее текут слезы от одиночества, прорвавшегося сквозь карусель проектов, конференций, лекций и публикаций, – бедолагу автор изображает опять-таки жестко: «С исхудалого, заросшего, покрытого струпьями лица на него умоляюще смотрели глубоко запавшие, налитые кровью, испуганные глаза». И тут же: «Неожиданно Якуб сделал то, что в этот момент представлялось ему самым естественным и чему он не мог противиться. Он обнял подсевшего к нему мужчину и прижал к себе. Положил голову на плечо в драной синтетической куртке. Они оба замерли на краткий миг, чувствуя, что между ними совершается нечто важное и высокое».

      Корнет, вы женщина! Хотя главка и начинается меткой «ОН». Зато в главке «ОНА» все на месте: «Запах одеколона подходил к цвету галстука, цвет галстука – к цвету камней в золотых