Гулящие люди. Алексей Чапыгин

занес лапу, ударил, боярин отвел удар. Зверь разозлился и быстро снизу вверх мазнул лапой, но боярин и этот удар отвел.

      – И-и… ловок, боярин!

      – Ты что же, скотина, не зришь хозяина?! – Боярин разозлился.

      В злобе Зюзин был дик, зорок и быстр. Он сдернул с плеч кафтан прямо в навоз на полу, взмахнул гужом перед глазами зверя, зверь присел, отвернул морду, а Зюзин уже сидел на медведе верхом. Медведь еще ниже присел и засопел злобно.

      – Гей, Филатко, подразни его!

      – Ужо, боярин! Я рогатиной… – Доезжачий вывернулся из подклета.

      – Годи да жди! Он те в то время переест руки, ноги… – ворчал боярин, вдавливая гуж в пасть зверю. Вдавив, завязал узлом на шее сзади.

      Доезжачий пришел с рогатиной. Боярин, косясь на него и загибая упрямую лапу зверя, надел рукавицу, затянув ремень запястья.

      – Ослоп принес на черта! – Загнул другую лапу медведя, сделал то же. Потом отошел спереди, взял за цепь, поставил медведя на дыбы. Обхватил свободной рукой зверя, сказал: – Будешь ужо и хозяина почитать! Филатко, зови парней – выгрести навоз и соломы чтоб…

      Боярский кафтан подняли, навоз выгребли, настлали соломы, принесли корыто с водой.

      – Уберись! С цепи спущу!

      Зверь дрожал и злобно вертел головой, чая себе беды. Холопы ушли. Боярин с цепи не спустил медведя, но гуж с него развязал и рукавицы сдернул.

      – Ништо! Так мы с тобой повозимся, будем приятство вести, тогда с цепи спущу, плясать заставлю.

      Доезжачий, стоя у двери, глядел, и странно и страшно казалось ему, что зверь боярина не ударил и зубом не тронул, а только косился, ощерялся, как собака. И еще доезжачий про себя смеялся – боярин ушел из подклета, весь обвалянный медвежьим навозом, шерстью тоже. На дворе Зюзин заорал во всю глотку:

      – Холопы! Баня как?

      – Готова баня, и пар налажен, боярин! – ответил чей-то голос в узкое окно повалуши.

      И еще вопросил боярин:

      – Сорочка и рухлядь чистая есть ли?!

      – Все есть – мойся на здоровье!

      – Чтоб парельщиков, да смену им сготовить! – И про себя сказал: «Эх, сегодня запарюсь до ума решения!»

      Боярыня Малка знала повадки мужа: когда разозлится на нее, то либо на охоту уедет, или уйдет на псарню. Забавляется со псами до глубокой ночи, а после в баню залезет и там же в бане заночует до утра. Квасу ему туда носят со льдом, а то и меды хмельные, тоже стоялые на льду. Боярыня, как лишь смерилось и зазвонили ко всенощной, покликала сватьюшку. Так прозвали сенные девки приживалку в доме боярина Зюзина. Когда явилась сватьюшка, боярыня угнала девок к себе. Сватьюшка играла роль добровольной дурки (шутихи). Она же по торгам и людным улицам собирала всякие вести – боярыне пересказывала. Одета была сватьюшка в кармазинный темный армяк, шитый по подолу кружевом золотным, а по воротнику и полам – шелками в клопец и столбунец[86]. Под армяком  – саян на лямках, усаженных соврулинами голубыми. Саян черной, плисовой. В шапке – вершок шлыком, а на маковке вершка – бубенчик серебряный.

      – Сватьюшка, что я тебе молвю…

      – Не

86

Столбунец – вышивка особого узора.