Мое непослушное сердце. Сьюзен Элизабет Филлипс

писатель. Любопытство – профессиональное качество. – Молли перешла в атаку: – Расскажите о своей семье.

      – Рассказывать почти нечего. Я – эс-эс.

      Сукин сын? Скользкий слизняк?

      Кевин ухмыльнулся и водрузил ноги на журнальный столик.

      – Сын священника. В четвертом поколении, в зависимости от чего считать.

      – О да, я, кажется, читала. Значит, в четвертом поколении?

      – Мой отец был методистским священником, сыном методистского священника, а тот, в свою очередь, был внуком одного из старых методистских бродячих проповедников, что несли слово Божие в самые глухие уголки нашей страны.

      – Так вот почему в ваших жилах течет столь буйная кровь! Гены прадеда-миссионера.

      – Уж конечно, не папаши. Потрясный был парень, но рисковым малым его не назовешь. Типичный кабинетный ученый. Совсем как вы. Разве что повежливее, – усмехнулся Кевин.

      Молли предпочла пропустить ехидный намек мимо ушей.

      – Его уже нет в живых?

      – Умер лет шесть назад. Ему был пятьдесят один год, когда я родился.

      – А ваша мать?

      – Ушла в мир иной полтора года назад. Она тоже была немолода. Буквально глотала книги, была председателем исторического общества. Увлекалась генеалогией. Помню, с каким нетерпением родители ждали лета. Эти месяцы были лучшими в их жизни.

      – Загорали на багамских пляжах в чем мать родила?

      – Не совсем, – покачал головой Кевин. – Мы все отправлялись в летний лагерь методистской церкви в северном Мичигане. Он принадлежал моей семье испокон века.

      – Ваша семья владела летним лагерем?

      – Да, с маленькими домиками и большой старой деревянной молельней, в которой проходили службы. Мне приходилось проводить там все каникулы, пока не исполнилось пятнадцать, а потом я взбунтовался.

      – Должно быть, они не раз гадали, каким образом им удалось зачать такого сына.

      – Не то слово, – вздохнул Кевин. – А как насчет вас?

      – Я сирота, – небрежно, как всегда в таких случаях, бросила Молли, хотя в горле застрял комок.

      – Мне казалось, что Берт женился исключительно на шоу-герлз, – усмехнулся Кевин, но, судя по тому, с каким видом перевел взгляд с ярко-алых лохм на весьма скромную грудь, вряд ли он поверил, что в ее генетическом фонде переливается мишура и сверкают бисер с блестками.

      – Моя мать была хористкой в «Сэндз». Она стала третьей женой Берта. Погибла, когда мне было два года. Летела на курорт отпраздновать развод.

      – У вас с Фэб разные матери?

      – Разные. Мать Фэб была его первой женой, хористка во «Фламинго».

      – Я никогда не встречался с Бертом Сомервилем, но, судя по слухам, человеком он был нелегким.

      – К счастью, он отправил меня в пансион, едва мне исполнилось пять лет. До этого в доме постоянно сменялись хорошенькие няни.

      – Интересно.

      Он спустил ноги со столика и нацепил на нос темные очки от Рево в серебряной оправе. Молли вздохнула. Двести семьдесят долларов в «Маршалл Филдз».

      Дафна примерила темные