Судьбы дорога. Леонид Васильев

капитан молчал, а друг, понимая его душевное состояние, на откровенном разговоре не настаивал, но заметил:

      – Вам-то в ресторане было хорошо: и награды отметили, и за знакомство, а мне – водителю, возлияние запрещено. Вот приеду домой и тогда с устатку, за прожитый день воздам.

      Воробейчик чему-то усмехнулся, Журавлев это заметил:

      – А что ты улыбаешься?.. тебе-то хорошо.

      – Я не про это, – госпиталь вспомнил, был там один подранок. На обходе врач его спрашивал:

      «Как самочувствие, больной?» Тот отвечал загадочно: «Если взять за норму – полтарашку спиртного, то здоровье мое улучшилось всего граммов на десять». Доктор, помолчав, говорит: «Вы так много пьете?» «Что вы, но вернусь в деревню и на радости, что остался жив, обязательно у соседки куплю полтарашку перегона, у нее хороший, знаете ли, перегон». «Вам спиртное абсолютно противопоказано, – упреждает доктор, – только разве что для наружного натирания».

      «Не беспокойтесь, доктор, небольшие дозы и внутри хорошо притираются»…

      Друзья в хорошем расположении духа въехали в родной поселок – Озерный. Машина, скрипнув тормозами, остановилась возле калитки дома Воробейчика, шофер Семен тронул капитана за плечо:

      – Толя, поедем ко мне, продолжим праздник, мне скучно одному, да и семья обрадуется гостю.

      Воробейчик, обдумывая предложение, посмотрел егерю в глаза и, собравшись с мыслями, сказал:

      – Семен, посмотри, уже темнеет, неудобно перед твоей семьей, давай встретимся в другой раз.

      – Хорошо, – весело отозвался водитель, – я завтра подъеду к тебе. Ну, до встречи!

      Попрощавшись с другом, Анатолий присел на лавочке возле палисадника. В доме свет не горел, вероятно, мать уже отдыхает. Капитан устало потянулся до хруста в теле, навалился спиной на изгородь, мечтательно глядя в небо. Прошедший день подарил ему много добрых впечатлений. Он никогда не забудет посещение храма и молебен, встречу с военкомом Бородиным, но еще большие чувства он испытал, встретив в аптеке Наталью Анатольевну, теперь потеряв покой. Воробейчик наслаждался вечерним закатом, теплом ушедшего дня, а в памяти его печальным светом далеких звезд, калейдоскопической сменой впечатлений, вспыхнули рифмы слов.

      Я видел – как звезда упала.

      Был тихий вечер и река

      В туманных клочьях ускользала

      За хвойный ропот сосняка.

      Она сверкнула в синем мраке,

      От ближних сел за сотни верст.

      Наверно, сельская собака

      Облаяла, поджавши хвост.

      Ее полет мгновенной вспышкой

      Не опалил усмешку зла.

      И равнодушны, словно шишки,

      Другие шишки без числа.

      Быть может тайна есть и в числах —

      Неисчислима чисел рать.

      Не разгадал в полете смысла,

      Не смог желанья загадать.

      Как много в нас желаний тайных,

      И есть у каждого одно,

      Оно всегда необычайно

      Или мечтою рождено.

      Голодный