Ричард Длинные Руки – фрейграф. Гай Юлий Орловский

не знаю даже я сам, – сказал я невесело. – Однако как-то тянем этот воз. Сообща. И если один на время отпускает оглобли, чтобы перевести дух и поплевать на ладони, остальные не винят, что отлынивает.

      Он внимательно всматривался в меня, взгляд из теплого стал настолько растроганным, что мне стало неловко.

      – Вы возмужали, Ричард, – произнес он строго и одновременно тепло, я бы так не смог, не умею. – Вы очень быстро мужаете.

      – Я бы и рад походить в коротких штанишках, – сказал я, – да не дают, сволочи!

      – Кто не дает?

      – Все, – ответил я. – Жизнь не дает… Я вот все хочу сказать, но никак не решаюсь… Словом, прошу вашего разрешения забрать Дженнифер в столицу. Там во дворце самые знатные и лучшие рыцари, там владетельные лорды, там самые благородные леди…

      Он смотрел испытующе, я сбился под его взглядом и умолк. Он рассеянно погладил выбежавшего из здания Бобика, лицо помрачнело, а глаза медленно погасли.

      – Там слишком вольные нравы, – обронил он.

      – Она будет под моим присмотром, – заверил я.

      – Дело не в Геннегау? – спросил он. – Дело в… Брабанте?

      Повисла неловкая пауза, мы оба отводили взгляды, мне очень не по себе, что сразу все понял, а ему неловко, что не смог оградить дочь от любимой жены, что наверстывает упущенные годы.

      – Да, – ответил я, все еще глядя в сторону, – да. Но в любом случае, юной и такой красивой леди нужно вращаться в высшем свете, чтобы… словом, там можно присмотреть себе как друзей, так и будущего мужа… И вообще, столица – это столица.

      Он кивнул:

      – Да, конечно. Заберете ее сразу же?

      Я огляделся по сторонам, понизил голос:

      – Хотел бы, но…

      Он посерьезнел:

      – Что-то еще?

      Я сказал тихо:

      – Марка Гандерсгейм, пожалованная мне императором Германом Третьим, целиком и полностью под властью захвативших ее варваров. Как отвоевывать, еще не знаю. Потому сперва посмотрю, как там насчет дорог, водоемов, переправ… Не хочу, чтобы войско застряло, как стадо баранов, перед первым же серьезным препятствием.

      Он отшатнулся, лицо окаменело.

      – Это безумие! Если нужно узнать про земли вторжения, следует заслать несколько десятков лазутчиков. Задолго до начала операции. Благородные люди никогда не опускаются до того, чтобы лично…

      Я сказал торопливо:

      – Да-да, это я как раз имел в виду. Я пошлю людей, чтобы разузнали и сообщили. А я составлю карту.

      – Такие люди есть?

      – Есть-есть!

      – Если надо, – сказал он, – могу предложить своих. Мы все-таки на границе с Гандерсгеймом. Что-то даже знаем, хоть и с самого краю.

      – У меня есть такие люди, – повторил я как можно увереннее. – Они там… уже на границе с Гандерсгеймом.

      Я беззастенчиво врал и при этом смотрел ему в лицо честными глазами благородного человека. Умение, которым в этом мире мало кто обладает, но в моем прошлом это норма, это именуется искусством добрососедского общения.

      Он вздохнул и