Ричард Длинные Руки – фрейграф. Гай Юлий Орловский

я. – Это я – никакая? Такой красавец? Такое чудо в чешуе и без перьев?.. Не-е-ет, ты обозвала как-то еще…

      Она сказала громче:

      – Я сказала только это!

      – Врешь, – обвинил я, – ты назвала меня еще и старым. Был бы я женщиной – прибил бы за такие слова! Но нам, самцам, по фигу.

      Глава 6

      Она не сводила с меня глаз, в то же время ухитрялась быстро-быстро зыркать по сторонам, сама чуть пригнулась, будто готова броситься в схватку, вид злой и решительный.

      – Что ты хочешь? – потребовала она.

      Я прорычал свирепо:

      – Как что? Ты дура, что ли?.. В каком мире живешь? Сожрать, конечно. Здесь все друг друга жрут.

      – Но ты не съел сразу, – возразила она. – Почему?

      – Сыт, – прорычал я. – Да и вообще… Ты хоть потанцуй. А то и есть тебя как-то неинтересно. Кстати, а что те караванщики говорили насчет твоей девственности? Это к чему?

      Она вздрогнула, в широко расставленных глазах мелькнул ужас, а голос впервые дрогнул.

      – Н-не знаю, – прошептала она, – наверное, девственницы вкуснее… Да-да, вкуснее! Молодые барашки вкуснее старых, а самые лакомые – ягнята…

      Я спросил с сомнением:

      – Значит, ты вроде ягненка?

      Она торопливо кивнула:

      – Ну да… Вроде. Только ягненок вроде младенца, а я уже постарше… Но сейчас я совсем невкусная.

      – Барашек? – переспросил я. – Барашек-самочка?.. А что, барашек-самочка вкуснее просто барашка?

      Она сказала просяще:

      – Если и есть разница, ты ее не заметишь.

      – Я настолько туп? – спросил я. – Или нечувствителен?

      – Нет-нет, – сказала она торопливо, – разница ничтожна.

      – Ну, – протянул я, – не знаю, надо будет сравнить.

      Она вскрикнула:

      – Только не сейчас, хорошо?

      Я удивился:

      – А что изменится?

      – Я устала, – сказала она, – измучилась, от меня дурно пахнет. И вкус испортился. Вот если отдохну…

      – Я вообще-то некапризный, – заявил я гордо. – Самцы не перебирают. Мы о высоком думаем. И куда ушли мамонты.

      Она произнесла уверенно, почти с апломбом:

      – Потом жалеть будешь.

      Я подумал, поскреб когтем голову. Звук получился похожим, как если бы точильным камнем размером с плиту провели по гигантскому лезвию меча. Она побледнела, вздрогнула и плотнее прижалась к каменному полу, но выражение лица оставалось хитрым и упрямым.

      – Тогда подождем, – сказал я, решив, что напугана достаточно. – Отдыхай. Есть хочешь?

      Она зябко передернула плечами, приподнялась и села, доказывая, что осваивается очень быстро.

      – Нет!.. Ни за что!… А что, у тебя и еда есть?

      – Нет, – признался я. – Это не мое гнездо, здесь я… пролетом. Я гордая птица, всегда в пути и всегда с песней. Хочешь, спою? Ладно, пока не буду. Зато могу что-нибудь принести. Пару коров хватит?

      – Даже пару?

      – Могу три, – сказал я. – Хотя не за раз. А может, и смогу. Просто не пробовал. Я интеллектуал, а не работник.

      Она все больше распускала