Любовь и вечная жизнь Афанасия Барабанова. Игорь Фарбаржевич

Главное, ничего не пропустить и не прервать нить событий. Набрось на себя мысленно тёплую шубу, надень рукавицы, надвинь на лоб шапку и – вперёд, за санями! Ещё мелькнёт на пути с десятка два верстовых столбов, а там, глядишь, за поворотом – и новая глава романа!

      Глава IV

      «АЛЬМА МУТТЕР»

      Печальный, трепетный и томный,

      Назад, в отеческий мой дом,

      Спешу, как птица в куст укромный

      Спешит, забитая дождём.

Николай ЯЗЫКОВ

      Поначалу Атаназиус считал верстовые столбы, затем, когда в глазах зарябило от берёзовых стволов, смежил веки и вдруг увидел своего маленького сына, сидящего у него на коленях…

      …– Папа, расскажи новую сказку…

      – Сам сочини, – поцеловал он Георга в затылок.

      – Я не умею.

      – А ты попробуй.

      – Пробовал. Не получается…

      – А давай так: сочини сначала что-нибудь ты, потом продолжу я, потом снова ты и опять я, авось, вместе и получится.

      – Как братья Гримм?

      – Почти что. Только мы с тобой не братья.

      – Тогда как сын и отец Штернеры. Верно?…

      Сын Георг был уже большой мальчик. Он умел читать, считать и даже немного писать. Что поражало многих взрослых, так это то, что читал он на двух языках – на немецком и русском. И говорил тоже на русском и немецком. Семейный врач Вилли Вайль не разделял родительский восторг, уверяя, что это слишком большая нагрузка на детскую психику, особенно если ребёнку всего четыре года. Эту же теорию разделяли с доктором оба дедушки Георга. Но, несмотря на все треволнения и запреты, мальчик рос умным и здоровым, с каждым днём прибавляя не только в весе, но и в разных знаниях, которыми пичкали его домашние.

      – А как братья Гримм сочиняют сказки? – интересовался Георг у отца. – Сначала один сочиняет, потом другой?

      – Они их не сочиняют, а собирают.

      – Как это собирают? Как грибы?

      – Можно сказать и так, – улыбнулся Атанахиус. – А вообще-то ездили они по городам нашей Германии, слушали, как люди рассказывают сказки и записывали их в свои записные книжки. Грустная сказка из Марбурга, весёлая из Бремена, волшебная из Касселя. Потом их обработали, облагородили и напечатали в типографии – так получилась самая большая книга немецких народных сказок…

      …И Атаназиус вспомнил лето 1831 года, когда он лично встречался с братьями Гримм. Об этой встрече читатель узнает гораздо позже. Сейчас же «сивый голубь» повернул за последний поворот, и взору Штернера открылся деревенский пейзаж – два десятка тёмных бревенчатых изб, среди добела заснеженных берёз и тополей. За ними, в снежной дымке, стоял барский дом, с колоннами – не дом, а целый замок, с большим фруктовым садом вокруг, второго которого не сыскать – ни в уезде, ни в губернском городе, а может быть, даже и по всей Москве. По другую сторону дома раскинулся парк, с лебединым озерком и с разнообразьем резных беседок – от деревянных до мраморных.

      Штернер даже присел в санях, чтобы в полной мере наглядеться такой