Свои и чужие (сборник). Мария Метлицкая

стояла молча и разглядывала свои сандалеты.

      Наконец отец не выдержал, подошел к дочери и сильно встряхнул ее за плечи.

      Она подняла на него лицо, посмотрела внимательно, с интересом и вовсе без страха и тихо произнесла:

      – Попробуй только ударь!

      Отец вздрогнул, мать заплакала, а Эмма вздохнула и вышла за дверь.

      А вот родители Эллы впервые задумались. Точнее, перепуганная мать накручивала растерянного отца, справедливо обвиняя во всем племянницу.

      Он молчал, а потом рявкнул:

      – Да хватит! Я понял. Только ты не поняла, что она мне такая же дочь, как и Элла!

      – Я понимаю! – шепотом, оглянувшись, словно боясь, что их услышат, ответила Туся. – Только… Только теперь я ее боюсь. Понимаешь? Не знаю, что можно от нее дальше ждать!

      Расстроенный муж махнул рукой и вышел на крыльцо покурить.

      Именно с того дня, хотя, казалось бы, все скоро было забыто, отношения между братьями и их женами изменились.

      Был еще случай – девочки подобрали одноглазого бездомного котенка, плешивого и блохастого. Взять в дом котенка не разрешили – конечно же, в частности, из-за того, что пушистые животные были противопоказаны Элле.

      Котенка было велено немедленно отнести обратно и категорически про него забыть.

      Эмма ослушалась – котенка они пристроили к соседке, сердобольной бабуле, и бегали его мыть, чесать и кормить. Кончилось все блохами – и это, слава богу, была самая мелкая из возможных неприятностей.

      Когда открылась и эта ложь, снова поднялся скандал. «Опять вранье и непослушание! Опять риск для здоровья Эллы! Как ты могла?» – все дружно орали на Эмму, а она, подняв свои невинные глаза, успела промолвить:

      – А что, я одна? Я одна туда ходила и мыла его?

      Тут к ней подлетел дядька и дал ей затрещину. Отец негодницы побледнел, а мать закричала:

      – Не трогай ребенка!

      Братья и их жены не разговаривали неделю. Между собой беседы сводились к тому, что надо разъехаться, потому что… Ну, все понятно!

      Родители Эммы оправдывали ее, повторяя ее же слова: «А что, Элла совсем без мозгов?»

      А родители Эллы уже стали прямо-таки бояться племянницы – с такой, как она… Словом, да все, что угодно!

      Но лето подошло к концу, а до следующего было так далеко, что про разъезд думать пока не хотелось.

      С дачи в тот год уезжали смурные, сконфуженные, потерянные. Все понимали, что их рай, их семейный очаг почти безвозвратно разрушен. И прошлых отношений, скорее всего, не вернуть.

      А девочки по-прежнему дружили, ходили в один класс и вместе делали уроки – теперь было принято решение, что заниматься они будут у бабушки.

      Элла школу не то чтобы любила – нет. Но уважала. Учителей, авторов учебников, классные часы и общественные задания. А Эмма – да ясно и так! Учителей критиковала, в учебниках быстро отыскивала казусы и ошибки, с классных часов сбегала, а общественные поручения игнорировала.

      Была еще одна неприятная история в школе – группка отчаянных троечников и примкнувшая к ним